3 день Большого Жюри. Показания доктора Штукельбергер, доктора Камеррер, Ардиса и О"Луни

 
Fuellmich: мы начнем с рассмотрения значения теста ПЦР в системе Всемирной организации здравоохранения.
Доктор Штукельбергер объяснит несколько деталей
Stuckelberger: Да, спасибо, Райнер, да, во-первых, я хочу сказать что ВОЗ никогда не использовала пcр из международного медико санитарного регламента 2005 года
до свиного гриппа, когда Дростен уже начал работать и пытался совершить свое преступление.
ПЦР - это технология, которая заменяет врача, и если у вас есть возможность, вы можете сравнить.
и это то, что я часто делаю - сравниваю,
что произошло с SARS COV1 по сравнению с SARS COV2 - SARS COV1 совсем не управлялась технологией
Это была симптоматика, которая подсчитывалась, и врачи были в центре процесса валидации, и это то, что полностью исчезло с  SARS-CoV-2. Другой момент, который очень отличается, - это то,
что в рамках курса по внедрению международного регулирования здравоохранения,
которые мы проводили в период с 2009 по 2013 год,
у нас было руководство по валидации и идентификации. Это очень важный процесс,
когда у вас вспышка. И что такое вспышка?
Первое, что вы должны сделать, это создать шоковую комнату.
Она называется шоковой, это стратегическая оперативная комната здравоохранения. И каждое утро они просматривают сообщения и ищут, нет ли чего-то подозрительного, а не только коронавирус, который является обычным гриппом.
и с этого момента они должны провести процесс проверки не только, биологическая  ли это  инфекция, но и зоонозная ли, или пищевого происхождения или химическая или радионуклеарная или облучение.
Так что у нас было руководство, и я могу сказать, что мы видим, насколько все по-другому с этим ПЦР.
у нас это было, и это было утверждено всеми экспертами ВОЗ, потому что я проводила исследование конкретных случаев для этих четырех типологий
и сначала описываются обстоятельства, затем необходимо определить и охарактеризовать химические вещества, инфекционные или токсичные агенты, представляющие опасность для здоровья населения
на международном уровне, а затем вы должны описать способы контакта людей с химическим веществом, инфекционным токсичным агентом и временные рамки токсичности, воздействия на человека,
подтвержденное многократно, на природу, животный мир, воду, пищу, окружающую среду. Затем четвертое, что нужно сделать, это охарактеризовать риск для здоровья
и это называется оценкой риска
и есть много документов по этому поводу, связанных с воздействием, сколько времени, первый штамм обычного гриппа, и я к этому подхожу. А также продолжительность, какое лечение в конечном итоге, каков риск они, что  они распространятся на международном уровне и станут чрезвычайной ситуацией в области общественного здравоохранения международного масштаба, это  не то, что происходит в одночасье.
с 22 числа января по 16 марта, когда Фаучи получил электронное письмо,
что ему пришлось заблокировать всё.
Это документально подтверждено.
Так что это первое.
Теперь, что у нас было, это процесс,  и у меня есть своего рода дерево принятия решений.
Существует приложение 2 к Международному медико-санитарному регламенту,  через которое должны пройти все,
но  до этого у них был нулевой случай эболы, и вы можете посмотреть множество фильмов.
например, "Вспышка" с Дастином Хоффманом, это было упражнение, которое мы делали со студентами, всегда есть нулевой  случай,
где находится первый случай и у нас есть,
он называется "Ковид 19". но где именно описание этого случая?
люди должны подумать о том, что нет, этого не произошло,  все еще есть сомнения, и теперь
мы знаем, что он  рукотворный,
но это заняло много времени, итак, это первое, затем вы должны пройти через очень известную в науке процедуру, называемую постулатом Коха,
и постулат  Коха. - это то, что должно быть подтверждено на международном уровне.
если мы хотим использовать что-то на международном уровне, например, вирус covid 19.
и китайцы утверждают, что они это сделали, но
было много критики со стороны многих академических институтов, что два параметра никогда так и не были  проанализированы, и это должно быть проанализировано снова и снова, не только в Китае, но и каждая страна должна делать это.
Это контагиозность  и это причинно-следственная связь и
причинно-следственная связь очень важна в науке, ее приходится проводить снова и снова
будущее человечества зависит не только от пцр-теста
что совершенно безумно по сравнению с тем что представляет собой международный медицинский научный процесс и процедура в обнаружении, идентификации, выявлении, валидации и проверке каждый раз
снова и снова, так что это действительно первый параметр.
А второе заключается в том, что этот пцр-тест
в лаборатории, есть директивы и
инструкции, которые были опубликованы в начале 2020 года о том, как именно следует проводить пцр-тест, и уже тогда
была возможность провести тест ELISA, и врачу рекомендовалось  подтвердить этот пцр.
Затем с января 2020 года, когда также ЦКЗ уже предупредил
и выпустил документ, что пцр-тест не работает.
он не предназначен ни для мониторинга эпидемии, ни для четкого подтверждения инфекционного заболевания.
Что же, ВОЗ сделала "предупреждение" о том, что к ПЦР-тестам следует относиться с осторожностью, но оно было "спрятано" на сайте ВОЗ, и было одно предупреждение в декабре 2020 года, по-моему, третье или четвертое, а затем снова в [20]21 году. И там говорилось, что каждая страна, которая использует ПЦР-тест, должна четко написать на результате цикл амплификации, но они были очень расплывчаты относительно достоверности этого. Так что это касается процедуры. Я просто хочу сказать, что это не имеет ничего общего с тем, что мы имеем в международном регулировании здравоохранения. Каждое государство, которое мы обучали, имело суверенитет в том, как они управляют своей эпидемией, потому что это эпидемия. А потом это пандемия, и не очень понятно, в какой момент это пандемия. И этого не было, в SARS-CoV-1, напомню, это обычный грипп, который исчез через восемь месяцев. 24 страны были затронуты, 787 умерли от этого коронавируса 1, и 8000, 6000 и т.д. заболели от него. Так что, если сравнивать SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2, то здесь что-то совершенно не так.

Другое дело, что с момента появления SARS-CoV-1 эксперты и международные научные группы в течение 20 лет пытались разработать вакцину, [что] было абсолютно безуспешно. Так почему же вдруг появилась разработка вакцины в одной из синтетических экспериментальных вакцин, когда все вещи, все разработки вакцин против коронавирусов потерпели неудачу? Почему? Потому что коронавирус все время мутирует. И вы не можете сделать вакцину, но когда что-то мутирует, поэтому я хочу подчеркнуть, что [ВОЗ] никогда не была продавцом вакцин или лекарств. Это почти противоречило цели Всемирной организации здравоохранения, а не Всемирной организации по борьбе с болезнями. Поэтому она трансформировалась, вы можете видеть это сейчас, в нечто совершенно иное. И в завершение я, может быть, скажу, что нашла для вас кое-что очень интересное. О, да, во-первых, еще одна вещь, что, на самом деле, тест ПЦР, это не просто тест, это способ его применения, я думаю, что это должно обсуждаться. Ведь зачем вводить его так глубоко в нос, взламывая самую чувствительную часть предмозга, слой между мозгом и остальным? Одна из подсказок заключается в том, что, на самом деле, тест ПЦР может вакцинировать людей, потому что именно так ветеринары вакцинируют животных, даже египтяне, по-видимому, делают это, но вы можете поговорить с ветеринарами,  ветеринарами-врачами, они помещают тампон очень глубоко в нос животного, чтобы вакцинировать их. Поэтому мы можем задать вопрос и о процедуре, о контроле качества этой процедуры. Теперь мы знаем, что эти тампоны не нейтральны, там есть наночастицы, и много, я уверена, что эксперты будут говорить об этом, много очень токсичных вещей, которые не имеют к этому никакого отношения. И на самом деле тесту не нужно лезть в этот нос, почему Дростен решил это сделать?

И последняя маленькая сенсация, которая у меня сейчас есть, это то, что на самом деле конфликт интересов La Charite с миром вакцин заключается в том, что в период с 2018 по 2020 год было три платежа от GAVI в адрес La Charite, которые мы обнаружили. Один из них был в декабре 2019 года, Отдел глобального здравоохранения Берлинского университета Ла Шарите получил 86 000 долларов на грант по теме пневмонии на четыре месяца. Так что это ничего, но затем в октябре 2018 года грант на тему, глобальное здоровье и развитие осведомленность общественности и анализ, продолжительность 14 месяцев с октября 2018 года, $550 000 на глобальную политику и пропаганду, Charite, Берлин, и последний в марте 2020 года, но их может быть больше, был на поддержку инновационных технологических решений с марта 2020 года. Они получили  249 тысяч 550 долларов на срок 14 месяцев. Таким образом, налицо явный конфликт интересов, так же как Имперский колледж также получил 79 миллионов, черт возьми, на программу по борьбе с малярией. И это в тех же файлах. Таким образом, мы видим, что существует большой конфликт интересов и с Дростеном. В случае с GAVI мы должны следить за деньгами. Вот куда они идут. И, возможно, последнее: я выяснила, чем в данный момент занимается Дростен, потому что это всегда интересно. Он участвует в том, о чем я знаю уже несколько лет, это называется Всемирный саммит по здравоохранению. Он проходит в целом в Германии, длится три дня, и там руководители La Charite и те, кто стоит за ним, собираются вместе с ВОЗ, с GAVI, Дростен там, Женевский университет там и Университет госпиталя, потому что Иона Кичбуш, которая уже на пенсии, но все еще работает нелегально в Женевском университете, именно она готовит договор ВОЗ, о котором мы говорили вчера, договор о пандемии, который хочет заменить конституцию ВОЗ, внедрить всемирную конституцию, потому что у нас такая ужасная пандемия, что они делают новое управление, и они готовят это на внеочередной ассамблее ВОЗ по здравоохранению, которая состоялась в ноябре-декабре, 75-й внеочередной    ассамблее, второй внеочередной    ассамблее в истории ВОЗ, и они также обсудили это на исполнительном совете и планируют провести еще одну Всемирную ассамблею здравоохранения [на] третьей неделе мая этого года, чтобы обсудить это и, возможно, даже воплотить в жизнь. Поэтому хорошо, что мы собрались здесь вместе.

И я также хочу сказать, поскольку есть люди, которые слушают, что этот договор о пандемии - это то, что отнимет права граждан, что конституции больше не будут действовать. И неправительственная организация из России и ассоциация граждан уже написали в ВОЗ и, возможно, я надеюсь, своему министру здравоохранения, чтобы сказать, что они не согласны с этим пандемическим договором.

Райнер Фюльмих: Спасибо. Первый вопрос, похоже, задаст Вирджини, у вас поднята рука, Вирджини?

Вирджини де Араужо Реккья:  Да, спасибо. Спасибо доктору Штукельбергеру за эти важные факты о  тесте. Я бы хотела знать, могла ли хотя бы одна страна поставить под сомнение качество, достоверность этих ПЦР-тестов, которые были разработаны очень быстро. И кажется, что никто не попытался поставить под сомнение эти продукты.

Доктор Астрид Штукельбергер: Это очень хороший вопрос. Обычно государства-члены могут, конечно, в своем международном регулировании здравоохранения, суверенитет был соблюден таким образом, что есть только две страны, которые зарезервированы. Есть статьи в, юридические статьи в этом международном регулировании здравоохранения, которое, я хочу напомнить, является обязательным для каждого государства-члена. Вы можете делать оговорки, и для этого есть процедура и сроки. Так что, похоже, что если это и произошло, то мы об этом не знаем. Но я знаю, что есть какая-то связь с доктором Фаучи, потому что доктор Фаучи получил предложение заменить тест ПЦР в одном из своих многочисленных электронных писем. И у меня есть люди, которые следят за мной и помогают мне, и одна, Надя только что прислала мне это, что Анита   написала Энтони Фаучи 26 февраля 2020 года, предложив гораздо более эффективный инструмент детекторной диагностики под названием Gene-RADAR platform для Mobil, и он был отклонен Фаучи. И, очевидно, они отложили все данные. Так что я думаю, что попытки были, но на, знаете, личном уровне, но похоже, что это   гораздо больше, чем просто ВОЗ. Честно говоря, я не думаю, что генеральный директор Тедрос действительно руководит этим, потому что обычно, когда происходит пандемия, есть команда по борьбе с пандемией, которая выступает перед СМИ. Сейчас вы слышите только Тедроса и несколько представителей СМИ. Поэтому мы не знаем реальной ситуации, сопротивляются ли некоторые страны, но я знаю, что Мадагаскар несколько раз пытался выйти из ВОЗ. Так что, конечно, они могут, я имею в виду, в соответствии с международными правилами здравоохранения, конечно, могут. Но то, что мы обсуждали вчера, это если у них есть закон об эпидемиях, или если страна изменила свою конституцию, или если страна зарегистрирована как компания, что мы видели во многих странах. Ну, конечно, люди не знают, и у людей нет никаких знаний о том, что они могут отказаться, и что их правительство защитит их. И, возможно, это ключевой вопрос, что теперь, когда люди будут знать, они смогут реагировать, и мы поможем им, я надеюсь, оказать сопротивление этому PCR, который все еще используется и продвигается этим Международным агентством по атомной энергии, которое, я напоминаю вам, является очень мощным агентством, потому что в ВОЗ оно управляет всеми радиоядерными событиями. До ВОЗ у него есть контракт со многими агентствами ООН, я просмотрела это сегодня утром. Не только ВОЗ, но и ЮНЕСКО, Организация по управлению продовольствием, ФАО, и многие другие. Так что мы, люди, должны реально реагировать на всю эту политическую схему Понци, чтобы отнять наши свободы.

Райнер Фюльмих: Спасибо, Астрид.
Виржини Де Араужо Реккья: Спасибо, доктор.

Райнер Фуэлльмих: Простите, Вирджини, есть ли следующий вопрос? Или это Ана, кто следующий?

N. Ana Garner: Думаю, я следующая, Райнер. Спасибо.

Райнер Фюльмих: Вы выключили звук.

N. Ana Garner:Доктор Штукельбергер, это было очень хорошо, спасибо. Знаете ли вы, что премьер-министр Танзании попросил Всемирную организацию здравоохранения покинуть его страну после того, как он протестировал различные нечеловеческие предметы на ПЦР-тесте, например, фрукт, плод папайи, козу, масло и тому подобное, и обнаружил, что тест был положительным. И он сразу же осудил ПЦР-тест, и впоследствии он умер при загадочных обстоятельствах. Вы знали об этой истории?

Доктор Астрид Штукельбергер: Я знаю, что несколько президентов сопротивлялись и умерли. Да, я думаю, он не единственный. Я не знала историю ПЦР, я думаю, что это не только ПЦР, потому что все, кто сопротивлялся этой банде пиратов, исчезли или, даже Кэри Маллис. Так что да, нет, я не знаю больше, но это хороший ответ, да. Хороший пример.

N. Ana Garner: У меня тоже есть вопрос, конечно, Кэри Маллис был тем, кто изобрел тест ПЦР для начала, с точки зрения возможности размножить небольшое количество ДНК, чтобы иметь возможность обнаружить ее путем амплификации ДНК, и он использовался в основном в судебной экспертизе, если я не ошибаюсь. Так ли это?

Д-р Астрид Штукельбергер: Кэри Маллис была исследователем. И я, в общем-то, тоже, поэтому он говорил, что это очень интересный инструмент для исследований в лаборатории, потому что вы знаете, что вы изучаете, поэтому вы ищете то, что вы знаете, но вы смотрите немного глубже. Но он сказал, что ни в коем случае нельзя это усиливать? И я думаю, что Ульрика написала это на своей первой странице: мы ни в коем случае не можем ничего диагностировать, это как большой суп, и мы не можем сделать - это не диагностический инструмент. И он много раз выступал против доктора Фаучи, чтобы противостоять уже ВИЧ-СПИДу.

N. Ана Гарнер: Да. И последний вопрос: есть ли у вас или знаете ли вы какие-либо доказательства, прямые или косвенные, которые могли бы показать, что Дростен знал о мошенническом характере теста COVID-19, теста ПЦР?

Доктор Астрид Штукельбергер: Нет, сейчас я не могу вспомнить ничего, что могло бы инкриминировать. Я только вижу, что он был связан с GAVI на раннем этапе. А поскольку GAVI был крупным организатором всей этой глобальной кампании по вакцинации, которая убивает людей и делает их больными, я полагаю, что это та связь, которую я бы действительно искала, чтобы доказать, что он знал.

N. Ana Garner: Хорошо, спасибо. Я спрошу других экспертов, может быть, у них тоже есть какие-нибудь версии. Большое спасибо.

Доктор Астрид Штукельбергер: Пожалуйста.

Вирджини Де Араужо Реккья: Если я могу что-то добавить. Я думаю, что доктор Дростен знал, что это не очень хороший инструмент, потому что по крайней мере с 2014 года, потому что об этом была статья в газете, когда он работал над снятием маски. Он уже говорил, что ПЦР-тесты слишком чувствительны, и это не тот способ, который можно использовать, чтобы проследить за вирусом. Он был выпущен на более чувствительный и усиленный  уже в 2014 году. Итак,

Майк Йедон: Да,

Райнер Фюльмих: В той статье он объяснил, что положительный результат теста ничего не значит, потому что этот тест, он показывает положительный результат на совершенно здоровых людях. И он говорил тогда о медсестре. Простите, Майк, я не хотел вас прерывать.
Майк Йедон: Да, я действительно собирался сделать замечание, которое вы перечислили, он использовал такую фразу, что этот метод может показать положительный результат, даже если одна копия вируса была мимолетно обнаружена на слизистой оболочке дыхательных путей медсестры, он использовал такую фразу. Так что   это важно. А он знал? Ну, он является соавтором основополагающего теста, который мы называем тестом Кормена Дростена. Он предложил тест, который затем предложила ВОЗ в своей знаменитой речи о тесте, так что это был тест, о котором он говорил. А также, мы можем освещать или не освещать это, Дростен является соавтором теста, варианты которого использовались по всему миру, и когда он знал о состоянии, на которое мы только что ссылались, что при использовании с неадекватными ограничениями на усиление, может давать положительные результаты, когда люди не больны и не заразны. Но стоит также сказать, и, возможно, коллега скажет об этом в заключении, но это  неуместное использование ПЦР и бессимптомная передача, идея о том, что люди без симптомов могут заражать других, что не соответствует действительности. Это эпидемиологическая редкость, не имеющая никакого значения. Дростен также находился в Европе, абсолютном центре продвижения этой самой идеи, что кажется удивительным совпадением, не правда ли, поскольку он является автором методики, которая сейчас используется во всем мире и о которой он знал, что она не подходит. Это ПЦР. И он также является крупнейшим экспертом на телевидении, рассказывающим нам о бессимптомной передаче вируса, так что вы можете решать сами, но то, что этот же эксперт и советник Ангелы Меркель в течение многих лет оказывается в центре двух абсолютно важных частей этой лживой, лживой информации обо всей этой пандемии, кажется мне более чем случайным.

Райнер Фюльмих: Совершенно верно. Декстер, у вас поднята рука.

Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Да, добрый день, доктор Штукельбергер, большое спасибо за ваши показания. Теперь я хочу предложить вам, поскольку мы говорим о преступлениях против человечности, доказательства, которые вы только что привели, и вы можете сказать мне, верны ли они, а именно: если сравнить нормативные (неслышно) правила, операции или процедуры между SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2, можно ясно увидеть огромные расхождения. И эти конкретные расхождения, и вы действительно упомянули кое-что очень важное, когда речь шла о SARS-CoV-1, и это важно само по себе, и симптоматика, которая не была необходимым условием, когда речь шла о тестировании SARS-CoV-2. Но почему? Потому что изменилась процедура регулирования. Итак, я предлагаю вам, доктор Штукельбергер, четко сказать, что это свидетельствует о преступных намерениях Всемирной организации здравоохранения и всех конкретных сторон, которые стоят за Всемирной организацией здравоохранения. Согласны ли вы со мной в этом?

Райнер Фюльмих: Вы отключили звук, Астрид.

Доктор Астрид Штукельбергер: На самом деле я написала статью, вы можете найти ее в научной статье в мае 2020 года. "Acta Biomedica" - о международном регулировании здравоохранения и неопределенности. В тот момент у меня уже были сомнения. Но теперь я думаю, что мы должны добавить эту инъекцию. И я соглашусь, потому что в конце игры они вводят токсичность, которая является химическим и, возможно, облучаемым уровнем, а не просто мРНК и т.д. Так что, да, настоящее преступление в том, что люди умирают, а не из-за чего-то, что мы не идентифицировали действительно четко. А то, что ПЦР ошибочно определил "случаи", которые протекают бессимптомно, и это уже преступно. Но на самом деле конечная точка, которой они сейчас занимаются, - это изменение и редактирование генома, и они очень четко об этом говорят. ВОЗ тоже в последний раз, до выхода этого договора в июле, дала рекомендации по редактированию генома, но это гораздо больше, чем CRISPR. Это изменение нашей сущности. И это противоречит конвенции Йето, медицине, или Хельсинкской декларации, всем этическим нормам и правилам по сохранению нашей наследственности. Таким образом, это определенно преступление против человечества, какими мы являемся по их мнению.

Dexter L-J. Ryneveldt: Большое спасибо. Я хотел бы, чтобы присяжные действительно поразмышляли над этим, потому что я считаю, что это лежит в основе того, с чем мы сейчас имеем дело, когда речь идет о преступлениях против человечности. У нас есть SARS-CoV-1, что означает наличие прецедента, на основе которого можно работать, а теперь у нас есть SARS-CoV-2. Учитывая, что у вас есть знания изнутри, вы фактически работали со Всемирной организацией здравоохранения, что вы скажете, когда речь зайдет о процедурах регулирования SARS-CoV-2. Видите ли вы необходимость в том, чтобы Всемирная организация здравоохранения кардинально изменила процедуры регулирования здравоохранения по сравнению с SARS-CoV-1, потому что с точки зрения логики это не имеет смысла. У нас есть что-то, с чем мы можем быть связаны. Это означает, что если нам придется что-то изменить, то это будет что-то очень, очень незначительное. Поэтому я хотел бы, чтобы вы сказали жюри, основываясь на ваших знаниях, вашем опыте, вашей проницательности и знаниях, действительно ли было необходимо изменить эту процедуру регулирования, если сравнивать ее с SARS-CoV-1? Спасибо.

Доктор Астрид Штукельбергер: Да. Отлично. Да, спасибо, это дает мне возможность объяснить немного дальше. Очень важный способ для страны определить, что у нее есть что-то, о чем нужно уведомить полный код ММСП и координационный центр, который должен уведомить, или страну, или эпидемиологический центр, - это разработанный алгоритм в приложении два к Международным медико-санитарным правилам. Каждый может ознакомиться с ним, приложением два, вы можете пойти и посмотреть в Интернете. PDF, оно переведено на 10 языков или около того. В этом приложении два есть четыре основных вопроса. И я преподавала это в университете в летней школе для американских школ. Так что это действительно очень важно. Все могут это сделать. В первом у них есть три раздела, и у них есть один раздел -  если это болезнь, является ли это болезнью, и они перечисляют болезнь полиомиелит, и у них есть SARS, - синдром респираторного острого синдрома. Да, синдром. Так что если это там есть, значит, это известно. Так что это первый вопрос. Известно ли это? Да, известно, что у нас был SARS-CoV-1. Тогда второй, является ли он необычным или у него другая заболеваемость и смертность и т.д.? И этого нет, потому что сейчас мы знаем, что в 2020 году профессор Джон Иоаннидис, самый цитируемый, даже опубликовал в бюллетене ВОЗ, там было написано, что в 2020 году смертности больше не будет. Так что нет, теперь мы знаем. Третий - есть ли риск международного распространения. И вы видите, что за восемь месяцев SARS-CoV-1 коснулся только 24 стран. Если сравнить, то в 196 странах полная изоляция была за один месяц, а SARS-CoV-1 - за восемь месяцев. Так что нет, международное распространение было медленным. Оно не было быстрым, хотя они делают вид, что оно быстрое. Но это очень тревожно для них. И последний - есть ли международный риск остановки путешествий и торговли? Потому что международное регулирование здравоохранения было введено именно для того, чтобы предотвратить ограничения на торговлю и путешествия? А здесь мы имеем прямо противоположное. Это единственный вопрос, на который мы можем ответить "да", это произошло потому, что они вложили столько страха в свои сообщения и коммуникации, что противоречит обучению по международному регулированию здравоохранения, которое у нас было. Во время курса у нас был ведущий из CNN. И я тоже отвечала за это, и это должно быть этичное общение, быть милой, успокаивать людей и говорить, что мы ищем, мы не нашли, мы ищем дальше.

Не знаю, помните ли вы, в Германии в 2011 году институт Коха выпустил средство для уничтожения огурцов, это была чрезвычайная вспышка Шелии Кролл, потому что было три смерти. И они каждый день говорили: мы не знаем, мы ищем. Они обвинили огурец, у которого был этот Шелия Кролл в Испании, и они остановили все производство огурцов в Испании и Европейском Союзе. А на самом деле, дело было не в том, что это было с рынка пажитника в Египте, и он попал в Данию. И люди потеряли все эти деньги, потому что это было ошибочное заявление ученых, которые были очень осторожны. И вот что произошло: Европейский союз возместил всем крестьянам, которые потеряли деньги, потому что это было ошибочное объявление. Это был один из примеров, которые я изучала на своих курсах, потому что все ситуации разные. Но здесь они сделали коммуникацию страха и лжи. И вот как им удалось заставить людей поверить, что этот коронавирус, который был полностью исключен и даже не существовал осенью, профессор Ховальдт, который очень тщательно изучал это, я изучала, действительно наблюдала за тем, как он секвенирует геном. И это еще один способ взглянуть на это, хотя и недостаточный. И он участвовал в международной работе по геному человека COVID-19. И это было очень научно, но определенно мы не можем сказать, что этим управляли так, как следовало бы. Я отвечаю на ваш вопрос?
Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Итак, люди, спасибо вам большое. Доктор Штукельбергер просто подводит итог, так что с точки зрения доказательств и с учетом того, что разумно вообще проводить эти расследования, расследования Большого жюри, все сводится к ПЦР Дростена. Так что на основании доказательств, которые были опубликованы вчера, также доктором Берендт, и которые вы также только что упомянули в доказательствах, единственная причина, по которой Всемирная организация здравоохранения могла объявить пандемию, заключается в том, что сейчас мы говорим о распространении, а распространение мертвых само по себе называется прямой связью с этим ложным ПЦР Дростена. Итак, в центре, вы согласны или вы можете сказать, согласны ли вы со следующим утверждением, утверждением о том, что Дростен должен быть привлечен к ответственности, потому что именно в результате его ошибочного ПЦР-теста возникло требование о распространении передачи инфекции и, следовательно, вот почему мы фактически сидим с пандемией. Согласны ли вы с этим утверждением. Доктор Штукельбергер?

Доктор Астрид Штукельбергер: Да, я думаю, что он является одним из кусочков головоломки. Это он и Берлинский университет Ла Шарите, потому что за ним стоит весь институт. И это я знаю по другим университетам, это система и система здравоохранения. Так что да, я согласна. Но я бы не стала, я бы взяла весь институт. Не всех в институте, но мы не можем продолжать иметь университеты, которые лгут и создают фальшивую науку. Так что если мы опустим...

Райнер Фюльмих: это политический вопрос. Но вопрос Декстера заключается в том, что он, как один из предполагаемых ответчиков в этом процессе, считает ли он, что должен нести ответственность, поскольку он, как мы узнали из ваших заявлений и заявлений доктора Майка Йидона, должен нести ответственность, поскольку именно он изобрел тест, зная, что он будет давать положительный результат на совершенно здоровых людях?

Доктор Астрид Штукельбергер: Да, безусловно. Да. Если у нас есть доказательства этого, то у меня нет писем, которые он подписывал и т.д. Но да, конечно, учитывая, что это доказательство.

Райнер Фюльмих: Большое спасибо. Давайте теперь более подробно рассмотрим сам тест ПЦР. Что он может сделать и чего он не может сделать? Спасибо, Астрид. Профессор Камеррер, пожалуйста, скажите нам, что может сделать этот тест? Может ли он действительно рассказать нам что-то об инфекции или нет?

Райнер Фюльмих 0:22
Доброе утро, добрый день и добрый вечер всем, где бы вы ни находились, смотрите этот третий день расследования Большого жюри Народного суда общественного мнения по проблеме короны. Вчера мы заслушали группу экспертов, которые объяснили нам геополитическую и историческую подоплеку того, с чем мы имеем дело, и от чего некоторые из нас страдают сегодня. Сегодня мы более подробно рассмотрим тест PCR, который лежит в основе всего, что мы видим. Но прежде чем мы начнем сегодняшнее заседание, судья Руи подведет итоги того, что мы узнали вчера.

 
Rui Fonsca E Castro 1:10
Спасибо, Райнер. Резюме второго дня расследования большого жюри суда общественного мнения. Вчера, 12 февраля 2022 года, этот суд общественного мнения с помощью ряда экспертов рассмотрел фон, на котором разворачивается нынешняя пандемия. Три эксперта из Великобритании, Алекс Томпсон и Брайан Герриш, оба бывшие сотрудники британской секретной службы, вместе с Деби Эванс объяснили, что реальный центр власти, стоящий за всем происходящим, полностью независим, даже не зависим от Англии и Лондона, лондонского Сити и возникающей там криминальной финансовой индустрии, которая сейчас охватывает весь мир. все исходит от нее и ее пятой колонны, Уолл-стрит в [США]. Эти более прикладные названия и финансовая мафия была, например, ответственна за прямую подготовку и Первой и Второй мировых войн, и в каждом случае они финансировали обе стороны конфликтов. Терроризм и наркоторговля также были изобретены финансовой мафией лондонского Сити. Она также делает на них деньги.

Этой финансовой мафией управляет небольшая группа семей. Через  эту преступную организацию другие частные лица, включая Фонд Билла и Мелинды Гейтс, получили контроль над здравоохранением, сначала в Англии, а затем и во всем мире Здравоохранение используется как ломик этими левыми элитами. С помощью одной из самых важных платформ этой группы, ВЭФ, и полицейских [и] политиков, выращенных через Глобальную программу молодых лидеров ВЭФ, они стремятся получить власть [и] полный контроль над всем населением мира. Потому что при таком антисоциальном и античеловеческом взгляде на население планеты, люди больше не актуальны для них, и они скоты.

Мэтью Эрет из Канады и Уитни Уэбб из США объясняют нам, что Канада до сих пор полностью находится под контролем британской короны. Именно поэтому Джастин Трюдо, [продукт] глобальной программы молодых лидеров, принял присягу, прямо поклявшись в верности британской короне, а именно королеве Елизавете. В Соединенных Штатах или где бы то ни было, их англо-американское мировое господство, предусмотренное лондонским Сити для лондонского финансового рынка, не прижилось. Сейчас в США существует две системы. Одна - это система тех, кто не отделяет себя от грабителей, и это действительно так и особенно в [лондонском] Сити, а другая - это так называемые глубинные государства во главе с Генри П. Киссинджером, среди прочих, которые продолжают преследовать именно это старое мировое господство. Роль китайского руководства будет заключаться в расширении системы социального кредита. Сначала опробовав ее в Китае, а потом - и на весь мир.

Джеймс Буш, подполковник армии США в отставке, курирующий лаборатории третьего и четвертого биологических уровней в США, использует учения "Операция "Темная зима", в которых он сам участвовал в 2001 году, "Этап блокировки" Фонда Рокфеллера и, наконец, "Событие 201" от октября 2019 года, чтобы объяснить, что финансовая мафия как минимум 20 лет планировала использовать этот "ломик"   для организации пандемической паники. Именно то, что было отрепетировано с финансовой точки зрения в октябре 2019 года, как генеральная репетиция, было реализовано с начала 2020 года.

Доктор Сильвия Бехрандт и доктор Астрид Штукельбергер, которые раньше работали в ВОЗ, объяснили нам, что эта финансовая мафия теперь не только установила обширный контроль над ВОЗ, но и над ООН и через свободно плавающие правила и положения ВОЗ, которые не имеют никакой демократической легитимности, и ее собственную конституцию, которая также не имеет демократической легитимности. А национальные правовые нормы и конституции фактически приостановлены и будут приостановлены в ближайшее время. Фактически, только частные стороны, в частности Фонд Билла и Мелинды Гейтс, определяют курс ВОЗ. В январе 2020 года практически нет случаев для начала давно запланированной пандемии коронного заболевания, но случаи - это то, что им нужно для присвоения статуса чрезвычайной ситуации в области здравоохранения международного значения. Потому что это единственный случай, при котором можно использовать непроверенные новые препараты на людях. Поэтому они создали эти случаи искусственно с помощью ПЦР-тестов одного господина Кристиана Дростена из берлинской клиники Charite. Ни один из многих людей, внедренных этой финансовой мафией на стратегически важные должности в политике, медицине, СМИ, судебной системе и, конечно, в медицине по всему миру. Итак, это краткое изложение того, что произошло на втором заседании Суда общественного мнения.

Профессор д-р Ульрике Каммерер: Итак, я попыталась поделиться своим экраном.
Я подготовила несколько слайдов, чтобы дать вам краткую информацию о RT qPCR как об основных принципах.
Сначала определение, потому что многие люди до сих пор не знают, что это значит.
Итак, тест-система, используемая здесь для выявления генома SARS-Cov-2,
называется так называемой RT qPCR.
Это количественная полимеразная цепная реакция с обратной транскриптазой.
Итак, и основные аргументы - "RT qPCR для обнаружения РНК SARS-CoV-2 технически не в состоянии решить,
свидетельствует ли образец, который признан положительным, о наличии инфекционного больного человека,
даже если он выполнен в идеальных условиях"
Это означает, я разъясню этот идеальный дизайн,
то есть праймеры являются правильными, температуры является правильным, лаборатория с техникой идеальной.
"Эта методика не может быть использована в качестве золотого стандарта,
как она разработана, и как основа для немедицинских действий, призванных остановить распространение вируса,
особенно массовое тестирование без четких контролируемых стандартных операционных процедур..."
и они до сих пор пропускают в большинстве отобранных
должны в результате давать неточные результаты тестов,
особенно первый протокол ВОЗ.
И имя Дростена упоминалось сегодня несколько раз.
Он ответственен за этот первый протокол ВОЗ.
Он очень плох с технической точки зрения, он ошибочен и очень склонен к получению ложноположительных результатов.
Итак, определение ПЦР - это лабораторный метод, это идеальный лабораторный метод,
если вы хотите амплифицировать определенный участок РНК из небольшого образца до количества,
которое можно обнаружить и далее охарактеризовать, например, для проведения секвенирования.
Он используется во всем мире практически в каждой лаборатории медико-биологических наук для проведения экспрессионного анализа с целью проведения исследований.
Таким образом, эта техника очень распространена по всему миру,
и каждый молекулярный биолог, вам не обязательно быть биологом или кем-то еще,
каждый, кто работает с этой техникой, знает, что она ограничена и что текущее использование ее для массового тестирования определенно не является хорошей идеей.
Поэтому q-количественная версия RT PCR определяет модифицированную технику,
которая позволяет контролировать этапы амплификации,
так что каждый этап контролируется световым сигналом, который производится в каждом раунде амплификации.
Однако проблема заключается в том, что этот метод не позволяет проводить дальнейшую характеристику продукта ПЦР,
например, секвенирование, и требует очень тщательной разработки и надлежащего контроля на каждом этапе,
что часто упускается лабораториями, проводящими массовое тестирование населения.
RT-PCR, то есть обычная RT-PCR, как я уже говорила, широко используется почти в каждой лаборатории биологических наук
а PCR, то есть амплификация ДНК,
является основным методом, который был разработан Кэри Маллисом,
и в настоящее время преимущественно используется в лабораториях для судебно-медицинской диагностики.
Например, для установления генетических отпечатков пальцев на местах преступлений для идентификации преступника.
Прежде чем я перейду к техническому моменту,
я думаю, что самое главное в вопросе, кто несет ответственность за неправильное использование ПЦР,
это хронология. Потому что главный вопрос -
почему ВОЗ ждала протокол ПЦР Дростена и продвигала его,
почему ученые в Ухане имели все в конце 2019 года и поделились информацией с ВОЗ до появления первой версии протокола Дростена.
Так что это хронология Дростена не из разговора, она официальная
вместе с его увеличенной фотографией.
А здесь вы видите, что он отметил свои выводы.
Так и щедрые утверждения первая версия протокола от него была отправлена в ВОЗ.
Измененная вторая версия протокола была 17 января,
а его так называемая полная статья в Eurosurveillance была опубликована 23 января.
Таким образом, если сравнить эту хронологию, то нигде не упоминается работа ученых в Ухане.
Если мы сравним эту хронологию с хронологией, приведенной в докладе китайского Центра по контролю и профилактике заболеваний, в Ухане,
то увидим, что они идентифицировали первый полный геном нового вируса уже 3 января.
И они упомянули, что конкретный RT-PCR был разработан в январе 4-го.
И вот 11 января они отмечают, что у них есть коммерческий набор для обнаружения RT-PCR,
который распространяется в провинции Хубэй, столицей которой является Ухань,
так что эта звезда указывает на то, где Дростен предоставил свои первые протоколы для ВОЗ.
Итак, 1 января ученые в Китае провели полную ПЦР и сообщили об этом в ВОЗ 9 января.
Почему же они ждали, пока Дростен выйдет на сцену?
Итак, это ПЦР от ученых из Уханя.
Он на два гена отличается от опубликованного позже протокола Дростена, но работает очень хорошо. И это тот же принцип количественного RT-PCR.
в то время проявился еще один очень интересный аспект -
это цитата из публикации из Словении,
потому что они цитируют в своей публикации после обширной оценки,
наша лаборатория внедрила тестирование на основе легкой смеси SARS-CoV-2 17 января.
Как же получилось, что лаборатория в Словении имела коммерческий набор для тестирования,
основанный на так называемом Drosten Cormen Primus,
и имела этот лист данных.
Это оригинальный лист данных, название коммерческого набора от компании Tibmolbiol,
который продается исключительно через компанию Roche и работает на платформах Roche.
И если перейти к метаданным, то этот лист составлен Ольфертом Ландтом, главой компании Tibmolbiol,
и составлен 15 января 2020 года.
То есть весь коммерческий набор был готов, как кажется, самое позднее 15 января,
даже после появления первой версии протокола ВОЗ
Таким образом, это поразительная хронология,
которая обычно, особенно в то время, когда существует sap показатели bosch, является крайне необычной,
если можно так сказать.
Итак, если вы измените временную шкалу Кристиана Дростена,
то здесь 15 января официально Ольферт Ландт подготовил документ,
который я вам показала, а 17 января Лепена Словения внедрила коммерческий комплект смеси,
и они упомянули, что после всесторонней оценки, так что всесторонняя оценка не может [сделать] это за два дня.
Поэтому у них должен быть коммерческий комплект где-то еще,
но нет никакой документации, почему коммерческий комплект был доступен так рано,
еще до того, как возникла международная озабоченность.
Так что и здесь, это [статья] Дростена,
он опубликовал ее после того, как его праймеры уже были в коммерческом наборе,
но это научный проступок, который является побочным эффектом.
Итак, этот первый тест, это тест на один из трех генов, не тестировался для диагностических процедур, но он был использован для диагностических процедур.
Так что это sap-показатель,
поэтому обычно он использует на самом деле
большая компания много тестирования, чтобы попасть в систему.
И один важный момент, что он правильно добавил положительный контроль и дизайн, что это должен быть CP,
который соответствует порогам цикла CT около 30.
Так что на данный момент они знали, что 30 должно быть отсечкой для ПЦР. Однако, здесь амплификация КТ такая же, до 39 - положительная оценка.
Так что в этом протоколе у них уже была слишком высокая CT.
Так что независимо от каждого ПЦР, будь то протокол Шарите, будь то протокол CDC, будь то протокол любого другого учреждения,
главная проблема - это ложноположительные результаты.
И если говорить о нескольких моментах,
то ложноположительные результаты могут быть вызваны плохой разработкой ПЦР,
который [в данном] случае в этой ПЦР от Charite, протокол Кормена Дростена, содержит неспецифические пары праймеров и зонды.
Это плохие условия для самой реакции. Температуры, особенно в протоколе Кормена Дростена, не подходят.
А в случае количественной ПЦР CT слишком высока.
Таким образом, эта разработка дает в данном случае ложноположительные результаты,
но в лабораториях, выполняющих эту методику, возникают проблемы с независимой обработкой,
и наиболее проблематичным, и все, кто работает с ПЦР, знают об этом, является загрязнение материалов
положительными контрольными образцами,
но положительными конечными продуктами ПЦР, что является наиболее распространенным,
а также перекрестное загрязнение из положительных образцов пациента в отрицательные образцы из-за техники пипетирования или образования аэрозоля,
что также является очень распространенным.
Поэтому даже первый лист данных протокола знает об этом,
потому что здесь есть примечание, открывающее это, почему это может привести к загрязнению рабочего пространства.
И если вы загрязнили рабочее пространство,
то почти каждый образец становится случайно положительным,
когда один из этих положительных образцов попадает в цепь реакции.
И последний момент, по которому я хочу дать краткий обзор, это вопрос,
правильно ли он выполняется, поэтому если все работает хорошо,
если разработка и обработка в порядке,
правильно ли он выполняется,
положительный RT qPCR может указывать на инфекционность.
Так что в принципе ни ПЦР, ни РТ-ПЦР, ни РТ-КПЦР
технически не способны решить, является ли положительный образец признаком инфекции у заразного человека.
Так почему?
Проблема заключается в технике. Техника подготовки образцов требует разрушения всех биологических структур,
чтобы отделить нуклеиновую кислоту. В случае SARS-CoV-2 это РНК,
чтобы сделать ее доступной для ферментов, которые проводят амплификацию.
Итак, если эта схема из публикации показывает извлечение РНК SARS-CoV-2,
чтобы сделать ее доступной для амплификации в ПЦР.
У нас есть мазок, затем вы разбавляете мазок в этом растворе,
и в этом растворе лежит эта инактивация образца, здесь под заголовком.
То есть, с этого момента весь активный материал уничтожается,
он инактивируется.
Таким образом, если вы выделяете РНК из мазков, то определенно требуется полная денатурация любого биологического материала в макромолекулы,
поэтому этот шаг соответствует этому шагу.
Тогда у вас есть комбинация РНК генома ДНК,
например, из клеток, которые вы взяли из мазка,
и у вас есть белки и липиды,
и в этой ситуации у вас нет ни интактной клетки, ни бактерий или грибов, которые все еще находятся в вашем носу и в горле вместе с вирусами,
и у вас не может быть вирусной частицы.
Таким образом, не остается никакого материала,
который был бы целым, жизнеспособным или инфекционным.
Поэтому техника выделения РНК - начальный этап RT qPCR,
который используется для так называемого обнаружения вируса SARS-CoV-2,
не позволяет судить о том, является ли источник РНК полноценной репликацией, компетентной инфекционной в случае вируса.
То есть это тот же RT qPCR результат может быть получен в качестве положительного результата это разрушенное вещество,
содержащее остатки первой инфекции или эпизодического вируса,
как сказал Майкл Йидон, который был вдохнут от пациента и только поступил в слизистую оболочку.
Итак, основная проблема заключается в выделении нуклеиновой кислоты для амплификации,
и все, включая Кристиана Дростена,
который работает с этой техникой, и каждая компания, готовящая наборы и рекламирующая наборы,
и каждый человек, рекламирующий эту технику, этот RT qPCR или даже RT-PCR для выявления инфекционных лиц,
должен был знать, что он не способен сделать это.
Райнер Фюльмих: Я потрясен.
Вивиан Фишер: У меня есть вопрос. Доктор Штукельбергер и профессор Каммерер.
Вчера, по-моему, упоминалось, что ВОЗ, в первой попытке объявить это пандемией,
у них было всего 500 случаев,
а потом это никуда не делось.
Потом они подождали 10 дней, и внезапно случаев стало в 14 раз больше.
Не могли бы Вы увязать это с развитием событий и другими событиями, происходящими с тестом Дростена?
Доктор Астрид Штукельбергер: Ну, я думаю, это Сильвия, у которой вчера были все цифры -
Вивиан Фишер: - верная информация, да, это так.
Доктор Астрид Штукельбергер: Значит, я не знаю их наизусть. Извините.
Райнер Фюльмих: Я думаю, она сказала что-то около 500 случаев, что...
Вивиан Фишер: - Но мы снова не знаем точных дат.
Профессор д-р Ульрике Каммерер: На этом слайде было кое-что, эта хронология, представленная Дростеном.
Там была именно та расстановка дополнительных случаев, когда он проводил свой ПЦР.
И это был почти один случай в Китае, один в Южной Корее,
и поэтому это было очень мало случаев.
И даже первые официальные случаи в Ухане,
они опубликованы и другими китайскими учеными.
Из первых пяти пациентов в Ухане умер только один,
и у этого пациента были серьезные проблемы,
потому что у него был метастатический рак.
Так что уже с самого начала было ясно, что этот вирус не является вирусом-убийцей, как нам говорили.
Доктор Астрид Штукельбергер: Да, я помню, что это было 24, первое число, которое Сильвия упомянула вчера в январе,
что обычно в ВОЗ вы просто переходите к большему числу, но вы не переходите сразу к, ну, вы знаете, числам везде.
Райнер Фюльмих: У меня четыре вопроса. Один вопрос - для уточнения.
Вы показали нам в своей хронологии, что документ Кормана Дростена,
или протокол, который затем был рекомендован всему миру через Тедрос ВОЗ,
как золотой стандарт для тестирования на инфекции Корона или COVID-19.
До того, как он был опубликован, даже до того, как он был опубликован,
наборы для тестирования, которые были произведены деловым партнером Дростена Ольфертом Ландтом
с его компанией Tib Molbiol,
которая сейчас находится под контролем компании Roche, потому что, я думаю, они купили ее,
но еще до того, как они опубликовали статью, они продавали свои наборы для тестирования всему миру, это так?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Ну, не во всем мире, но почти.
Было разослано много наборов для тестирования. Ольферт Ландт даже упоминал об этом в нескольких интервью.
И мы знаем из других работ, что компания "Рош" в сочетании с "Тиб Молбиол" начала обучение персонала лабораторий в Африке и Азии
использованию этого теста очень рано, в начале января.
Райнер Фюльмих: Разве это не грубое нарушение? Разве мы не видим здесь явный конфликт интересов?
Я имею в виду, сначала вы продаете продукт, который вы изобрели,
а затем вы выходите и публикуете что-то, что фактически призывает покупать мой продукт.
Не является ли это, я имею в виду, не только ненаучным,
но и грубым конфликтом интересов, который мы здесь наблюдаем?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Конечно, и, кроме того, они проводили этот тест в так называемой "Лаборатории Берлина",
главой которой является Кристиан Дростен.
И это была самая большая лаборатория в Германии. И вначале они проводили все ПЦР, почти все ПЦР-тесты,
потому что у них было преимущество: они были созданы очень рано,
до того, как все остальные смогли начать работу.
Так что, на мой взгляд, здесь есть как минимум два конфликта интересов.
Райнер Фюэльмих: Еще один вопрос для уточнения,
верно ли, что независимо от того, как вы проводите ПЦР-тест, он никогда не сможет ничего сказать вам об инфекциях,
потому что, во-первых, он не может отличить, это, конечно, ненаучно,
мертвую материю от живой, а во-вторых,
поскольку настоящий вирус полностью уничтожается, прежде чем вы поместите этот мазок в машину,
и единственный способ, которым вы можете получить инфекцию,
это когда полный вирус попадает в клетки и начинает реплицироваться.
Верно ли, что это совершенно невозможно, как бы вы ни применяли ПЦР-тесты, что этот ПЦР-тест может сказать нам что-нибудь об инфекциях?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Ну, это вопрос определения.
Я думаю, мы должны, это допускается, если ПЦР собирают и выполняют и так называемый порог очень низкий,
тогда может быть большое количество вирусов у этого человека,
и если вы сравниваете его с золотым стандартом, который является клеточной культурой,
то вы сравниваете его с инфекцией,
но вы никогда не можете судить, является ли человек инфекционным.
Так что если он не может снова передать компетентный вирус другому человеку.
Таким образом, ПЦР не в состоянии идентифицировать людей, которые являются так называемыми суперраспространителями или передают вирус,
и это момент в пандемии, когда вы должны идентифицировать людей,
которые заражают других, и ПЦР определенно не является техникой для этого аспекта.
Итак, я забыла первый вопрос.
Райнер Фюльмих: Это означает, что мы должны очень четко определить, о чем идет речь.
ВОЗ нужны были случаи заболевания, чтобы объявить чрезвычайную ситуацию в области общественного здравоохранения, имеющую международное значение.
Сейчас все думают, что случай означает, что кто-то инфицирован, то есть заразен для других людей.
Но это не то, что может сделать этот тест.
Независимо от того, как вы его применяете, он может показать, что, возможно, существует определенная вероятность того,
что у человека есть огромная нагрузка этого вируса.
Но даже если этот человек, я буду называть его зараженным,
потому что именно это обнаруживает тест,
это еще не означает, что этот вирус проник в клетки и реплицируется так, что человек становится инфекционным, то есть заразным для других людей.
Если таково определение, то контагиозность никогда не может быть обнаружена этим тестом.
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Именно, и тест не может определить болезнь по симптомам,
потому что, особенно в случае респираторных вирусов,
это обычно комбинация различных вирусов,
и если вы ищете только вирус гриппа, то, например, грипп называется гриппом.
А если вы ищете почечные вирусы, то это почечная вирусная болезнь,
а если вы ищете коронавирусы, то это коронавирусная болезнь.
Поэтому обычно доктор медицины должен решить, что у человека есть болезнь,
и если он или она хочет узнать, какой возбудитель, и использует симптомы,
тогда можно сделать тест, например, ПЦР,
но обычно все должно начинаться с симптомов,
а затем, если вы сделаете, например, мультиплексную ПЦР,
вы можете увидеть, что есть много вирусов,
Так что даже если ПЦР может показать, что у вас высокая нагрузка этой особой РНК этого особого вируса,
это не говорит вам, что болезнь не может быть вызвана другим вирусом,
особенно, например, в Ухане они опубликовали, что самые серьезные случаи всегда были двойной инфекцией вируса SARS-CoV-2
вместе с гриппом B. Но это уже известно,
так что у вас есть три-четыре вируса, часто параллельно.
Поэтому в ПЦР нельзя сказать, что ваше заболевание вызвано этим вирусом, и вы можете передать этот вирус другому человеку.
Райнер Фюлльмих: Хорошо. Итак, если у кого-то положительный тест, это означает только то,
что он или она заражены, может быть огромная нагрузка даже этого конкретного коронавируса,
потому что это единственное, на что он тестирует.
Он ищет коронавирусы, и это единственное, что он находит.
Однако он не может сказать нам, является ли этот конкретный человек заразным в смысле заразным для других людей.
Такая возможность есть, но он не может сказать, означает ли этот конкретный положительный тест, что человек заразен COVID-19?
Единственный способ выяснить, что вызвало симптомы,
и я предполагаю, что нет никакого смысла тестировать людей без симптомов,
единственный способ выяснить, что вызвало симптомы, - это провести дифференциальную диагностику. Правильно ли это?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Верно. И это обычная работа докторов медицины.
Так что это, я думаю, первый случай в истории, когда молекулярный лабораторный тест ставит диагноз,
и все доктора медицины отрываются от своей обычной работы, чтобы поставить диагноз.
Райнер Фуэльмих: Вот финал -
Проф. д-р Ульрике Каммерер: - потому что этот тест не может этого сделать.
Райнер Фуэлльмих: Вот последний вопрос, который у меня есть.
Вы сказали, что протокол Кормана-Дростена очень ненаучен, и [пока] я пытаюсь вставить это, я пытаюсь сдержать гнев,
который у меня действительно есть,
это разработка, неудачная разработка, потому что все люди, которые работали над этим протоколом,
не знают, что они делают, или что, что это значит?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Это хороший вопрос.
Я подумала, что они действительно не знают, что делают,
но этого не может быть, потому что это такая распространенная техника и такая простая,
поэтому они должны знать, что они делают,
и особенно эти высокопоставленные эксперты и их большие лабораторные короли?
Это не только Корман Дростен, это даже Ольферт Ландт в своей публикации,
а его работа заключается в производстве RT-PCR для коммерческих наборов,
так что все они точно знают, что они делают,
потому что никто на этой должности не может не знать,
что есть так много проблем с этой разработкой теста. Так что это должно быть намеренно.
Райнер Фюльмих: То есть вы согласны, что раз этот тест так плохо разработан,
если посмотреть на совокупность доказательств,
то у нас очень плохо разработанный тест.
У нас нет ни одного случая до того, как тест был опубликован.
Затем, после публикации теста, у нас внезапно появились случаи,
на основании которых Всемирная организация здравоохранения объявила о чрезвычайной ситуации в области общественного здравоохранения, имеющей международное значение,
что впоследствии станет основанием для использования непроверенных препаратов на людях.
Согласитесь ли вы, что это очень убедительное доказательство того,
что это было использовано для создания случаев,
для искусственного создания случаев из воздуха?
Это то, во что я верю.
Согласны ли вы с этим, или это не имеет никакого смысла?
Каммерер: Нет, это имеет абсолютный смысл,
потому что по-другому об этом думать невозможно.

Вивиан Фишер: Могу я кое-что добавить?
Дростен был, он был свидетелем или экспертом, его спросили на слушаниях в немецкой земле Бранденбургер летом прошлого года,
какой порог он считает надежным в отношении теста ПЦР,
и он сказал, у нас есть стенографическая запись,
потому что у нас был свидетель на слушаниях.
И он сказал, что это около 26.
Однако в своей работе он предположил, что порог должен быть около 43.
Так почему же он никогда не работал над исправлением своей статьи или не сделал это достоянием общественности,
настаивая как советник правительства на том, что это должно быть изменено,
потому что мы видим, что многие тесты ПЦР,
которые были сделаны, все еще были в очень высоком диапазоне,   до 40 -
и все это вызывало все эти поддельные результаты, ложноположительные результаты, плюс
приводило к большой боли и ущербу,
например, люди попадали в карантин
без всякой причины. Что вы можете сказать на это?
Райнер Фюльмих: Вы как ученый исправили бы себя, как только поняли, что совершили ошибку?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Обычно да, и особенно в этом случае, мы написали сначала письмо,
а затем очень длинное видео в журнал Eurosurvillance,
в котором была опубликована эта мошенническая  публикация,
и потребовали опровержения этой публикации, что обычно является научной процедурой.
И даже здесь нам было отказано в отзыве протокола.
Так что да, причины этого никто не знает.
Мы можем только предполагать,
но обычно мы должны спросить Кристиана Дростена, почему он так ненаучно работает, не исправляет свой мошеннический протокол ПЦР.
Вивиан Фишер: Кроме того, статья, я не знаю, думаю, вы еще не упоминали об этом,
была поспешно пропущена через процесс рецензирования в очень неожиданные сроки. Не могли бы вы прокомментировать это?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Да, мы всесторонне проанализировали этот вопрос, это   заняло не более 24 часов,
что крайне необычно для процесса научного рецензирования полной научной статьи.
Поэтому в экстренных случаях или для очень хороших публикаций может случиться так, что редактор журнала получает рукопись,
соглашается с ней и говорит: "О, это отличная рукопись".
Но даже в этом случае между подачей публикации на рецензирование и ее публикацией проходит очень мало времени -24 часа.
Это, скажем так, совершенно уникальное явление в мире.
Вивиан Фишер: И я помню, что вы указали большое количество, я думаю, что это было девять больших ошибок в той работе.
И некоторые из них, например, проблема порога, как я представляю,
настолько бросалась вам в глаза, что рецензенты сразу же, даже в течение 24 часов,
должны были наброситься на нее и сказать: ну, возможно, это не совсем научный или плодотворный подход для анализа. Так ли это?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Да, и, кроме того, один из основных моментов - они упомянули,
что им нужно было быстро разработать ПЦР для диагностики Robulus,
потому что это был такой срочный экстренный случай,
не имея информации о вирусе,
но у них был вирус, потому что у них были последовательности из Уханя.
И если было так необходимо иметь хороший ПЦР,
который контролирует и секвенирует, им следовало бы  обратиться к китайским коллегам,
потому что у них было все, и поэтому не было никакой необходимости в этой публикации и в этом протоколе.
Райнер Фюльмих: Майк, есть ли что-то, что вы хотели бы добавить к этому?
Я имею в виду, я могу.
Очень тревожно видеть, что кто-то работает таким, не просто ненаучным, а почти преступным способом.
Вы тоже согласны с тем, что это выглядит так, как будто  тест был разработан для получения случаев, означающих ложноположительные результаты?
Майк Йидон: Да, я думаю, что доктор Каммерер сделала лучшую работу, чем я мог бы сделать.
Но я думаю, что не следует применять ни во введении, ни, конечно, в обсуждении ряд предостережений.
Этот тест был проведен очень быстро,
с использованием последовательности, которая была доставлена в их лабораторию из Уханя,
и они, должно быть, работали день и ночь,
что, как я полагаю, и было сделано.
Итак, они должны были знать, или, по крайней мере, по всей видимости, идея заключалась в следующем:  вот потенциальный серьезный пандемический вирус,
поэтому давайте составим тест, чтобы помочь миру определить, кто инфицирован и, как следствие, болен,
кто может быть заразен и должен поместить себя в карантин.  Они точно знали, каков контекст,
это не была какая-то эзотерическая, академическая, идея.
Они знали, что потенциально могут столкнуться, скажем, с  пандемией,
и они собирали, насколько могли, как только могли, тест , который можно было бы применить.
Будь я   на их месте, я бы знал, что люди, которые будут использовать это по всему миру,
в лучшем случае смогут просто работать с пипетками и  следовать формуле.
Это не будут лаборатории, подобные моей  собственной, если бы я был профессором Дростеном.
Поэтому я бы подумал, что мне нужно сделать это пуленепробиваемым, чтобы в итоге не получить много-много ложноположительных результатов.
Но они этого не сделали.
Мне кажется, они создали условия, при которых, даже если лаборатория, подобная его собственной, применит этот рецепт,
у них будет высокая вероятность получения положительных результатов из клинических образцов,
которые не будут означать, что человек был болен этим  вирусом и был заразен в результате обнаружения материала.
Кроме того, будучи в течение многих лет старшим советником правительства Германии
и умным ученым, он знал все эти вещи.
Поэтому он выпустил в мир методику,
которая использовалась только едва обученными людьми и могла, как сказала д-р Каммерер,
дать результаты, которые действительно, я бы сказал, в  лучшем случае не поддаются интерпретации, да.
Райнер Фуэлльмих: Декстер, вы хотели задать вопрос?
Декстер Л-Дж. Райневельдт: Да. Большое спасибо. Спасибо за ваши показания, профессор Каммерер.
В своих показаниях вы сделали очень, очень важный момент,
и этот момент заключается в том, что все, кто использует ПЦР,
используют его в каждой стране,
так что здесь мы конкретно смотрим на органы медицинского регулирования,
которые одобрили его в каждой стране.
И ваше доказательство заключается в том, что они должны были знать,
[что] его никак нельзя использовать в качестве диагностического инструмента.
Я хочу, чтобы вы просто сказали "да" или "нет", просто чтобы подтвердить это и включить в отчет. Профессор?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Он не может быть использован в качестве диагностического инструмента для вынесения решения о заразности, да.
Dexter L-J. Райнвельдт: Хорошо. Итак, заразность, и это  была заразность, когда мы фактически не приняли во внимание доказательства, которые были представлены вчера доктором Берендт
и даже доктором Штукельбергер, что единственный способ для них,
то есть для Всемирной организации здравоохранения,  объявить ЧСЗМЗ -
это то, почему они должны были выполнить требования передачи, а передача сводится к заразности.
Правильно ли это?
Ну, я хочу зачитать следующее в протокол, профессор Ульрика,
и я хотел бы, чтобы вы просто прокомментировали.
Это то, что я собираюсь зачитать, это заявление о том,
[что] на самом деле сказал профессор Кристиан Дростен,
и это в 2014 году. Это статья 2014 года,
и откуда я ее беру, я беру ее из вашего экспертного обзора,
соавтором которого вы являетесь, и который в основном  называется "Экспертный обзор Кормена Дростена",
и я собираюсь зачитать следующее в протоколе.
Вот что он сказал в [статье] в 2014 году. Открытая цитата:
"Метод настолько чувствителен, что не может обнаружить ни одной генетической молекулы вируса.
Если, например, такой возбудитель летает над слизистой  оболочкой носа медсестры в течение дня,
не болея и ничего не замечая, то это внезапно случай БВРС.
Если раньше сообщалось о смертельно больных, то теперь в статистику отчетности вдруг попадают легкие случаи и люди,
которые на самом деле очень здоровы. И я хочу, чтобы мы сосредоточились на слове "статистика".
Это также может объяснить взрывной рост числа случаев заболевания в Саудовской Аравии", статья 2014 года.
Итак, есть ли у вас какие-либо комментарии по этому  поводу, в частности, в отношении ваших доказательств, которые вы представили на данный момент?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Да, в 2014 году он точно описал, в чем заключается проблема с ПЦР.
Поэтому он точно знает, что в ситуации с SARS-CoV-2 эта  методика используется не по назначению,
и в нынешней ситуации возникают точно такие же проблемы, которые он описал в 2014 году.
Поэтому он определенно должен был знать,
что он продвигает в мире методику, которая дает много ложноположительных результатов,
много проблем и много ложных статистических случаев.
Так что он должен был это знать, и он должен был произносить это вопреки своим собственным знаниям. По  какой причине, я не знаю.
Декстер Л-Дж. Райневельдт: Я продолжу, у меня только последующий вопрос, но вы можете быстро продолжить, профессор.
Последующий вопрос заключается в том, что вы сейчас  очень четко упомянули, что в доказательствах [в] 2014 году.
И это в основном основано на том, что вы сказали, с 2014 до 2020 года.
И это в основном между периодами 22 января 2020 года и, в конечном счете,
второй встречей Всемирной организации здравоохранения от 30 января 2020 года.
Правильно ли говорить, что ничего не изменилось, когда речь идет о голых основах теста ПЦР, и,
возможно, он может сказать: "Знаете что, хорошо, это заявление я сделал [в] 2014 году, мы говорим о 2020 годе,
вот что изменилось, и поэтому я обосновываю, что его можно использовать".
Изменилось ли что-нибудь в научном плане, профессор?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Нет, как я уже показала вам, эта методика является базовой.
Есть только незначительные комбинации, то есть другие праймеры,
но основная методика и все, что вы можете сохранить, точно то же самое, с времен  изобретения
Кэри Маллисом и затем улучшения путем добавления этой  количественной версии.
Так что это та же самая проблема, которая была в 2014 году, которая сейчас находится в этой ситуации.
Dexter L-J. Ryneveldt: Хорошо, теперь мы вернемся из 2014 года, мы вернемся в 2007 год.
И вот статья в New York Times.  И это еще раз касается,
я читаю это из вашего экспертного обзора, экспертного обзора Кормана Дростена.
И я быстро процитирую то, что он сказал в открытой цитате:
"В то время у меня было ощущение, что это действительно  дает тень намека на то, что может быть во время эпидемии пандемического гриппа".
Тем не менее, эпидемиологи говорят,
что одним из самых тревожных аспектов этой эпидемии FIDO
является то, что все решения кажутся такими разумными в  то время".
Итак, теперь у нас есть 2007 год, это статья из Нью-Йорка,
где в основном приводится ссылка на псевдоэпидемию,
также основанную на тесте ПЦР. У нас есть 2014 год, у нас  есть 2020, 2021, 2022 годы,
где мы находимся сейчас, и вы согласитесь, что ничего не  изменилось.
Значит, то, что было применимо в 2007, 2014, и в 2021, 22,  это точно то же самое. Согласны ли вы с этим?
Профессор д-р Ульрике Каммерер: Именно, потому что именно эта и создает эти проблемы.
Dexter L-J. Ryneveldt: Хорошо, большое спасибо, профессор,
Райнер Фюльмих: Профессор Долорес Кэхилл. Мы уже беседовали раньше.
Есть ли что-то, что вы видите по-другому, или вы согласны с этим Долорес?
Проф. д-р Долорес Кэхилл: Я полностью согласна. Я думаю, что я делала, ну, я делала сотни тысяч ПЦР в 80-х и 90-х годах в Институте молекулярной генетики Макса Планка в Берлине, и это очень похожая методика.
Единственное, что я мог бы добавить, это то, что мы должны просить во всех наших странах, у нас есть вирусологические лаборатории,
у нас есть регулирующие лаборатории,
у нас есть регулирующие органы,
которые также должны контролировать компании,
производящие эти тесты в качестве коммерческих продуктов,
и просить их предоставить положительный контроль и отрицательный контроль.
А также, чтобы врачи в некотором смысле, как и в  продолжение сказанного, проводили дифференциальную диагностику.
Поэтому они должны использовать метод,
называемый секвенированием или секвенированием по Сэнгеру
этих положительных, так называемых положительных тестов,
чтобы подтвердить, что это действительно SARS-CoV-2,
потому что если это не так, то врачи обязаны искать другие инфекционные агенты или агенты,
которые могут вызвать симптомы,
будь то инфекционный агент, вызывающий пневмонию, или вирус гриппа, или риновирус.
Так что я просто думаю, и, как вы все знаете,
я изучаю закон уже около 20 лет,
потому что сразу же вы переходите к тому, что является законной основой точного диагноза,
а затем к тому, кто несет ответственность.
Поэтому я бы сказала, что ответственными являются  люди, которые дают разрешение на проведение этих тестов.
И они должны искать положительные контроли, отрицательные контроли,
а также проверять образцы от пациентов, чтобы  подтвердить наличие инфекционных агентов другими методами
в том числе непосредственно из слюны или слизистой.
А затем также проводить секвенирование анализов и смотреть на положительные и отрицательные контроли
для подтверждения диагноза.
И тогда врачи должны сказать: если тест отрицательный,
а у моего пациента есть симптомы, необходимо провести ряд последующих исследований для определения возбудителя,
чтобы назначить антибиотики или другие средства профилактики и лечения пациента.
Райнер Фуэлльмих: Спасибо, Долорес. Это подводит нас  непосредственно к вопросу о секвенировании.
И для этого я хотел бы спросить доктора Соню Пекову,
потому что у нас было интервью пару дней назад
и в этом интервью вы сказали нам, что обнаружили нечто очень странное, что, на мой взгляд, подтверждает,
что с тестом Дростена что-то не так, больше, чем что-то.
Это, как правило, криминальная деятельность, которая происходила.
Вы проводили не секвенирование по методу Сэнгера, Соня, вы проводили секвенирование следующего поколения, верно?

Соня: Да, именно так.
И поэтому сначала я отвечу на ваш вопрос,
хотела бы вернуться к вопросам, а затем я которые мы обсуждали ранее,
потому что я хотела бы предложить несколько комментариев по этому поводу.
Итак, что касается секвенирования,
когда началась волна в Чешской Республике, то есть первая волна в марте 2020 года была совсем небольшой,
и она осталась бы незамеченной,
если бы СМИ, журналисты и прочее просто не подняли шумиху вокруг всего этого.
А потом лето было совершенно чистым от вируса,
и он снова резко начался в сентябре 2020 года, затем последовала еще одна волна в ноябре 2020 года.
И, наконец, за ней последовала волна, начавшаяся в декабре 2020 года и продолжавшаяся до марта 2021 года.
Каждая из волн ведет себя по-разному в клиническом плане.
Первая, мартовская, была мягкой.
Вторая, в сентябре 2020 года, тоже была мягкой,
а следующая, в ноябре и декабре, была действительно, действительно нечто,
и многие люди заболели, и многие люди, к сожалению, умерли,
но не только из-за вируса, но и из-за неправильной терапии первой линии в контакте с врачом общей практики,
потому что контакта почти не было.
В то время все были напуганы вирусом, и врачи просто закрыли свои отделения, амбулаторные отделения,
и люди не получали надлежащей помощи.
И когда мы начали характеризовать отдельные волны,
мы обнаружили, что оригинальный вирус, который пришел из Уханя, и у нас была эталонная последовательность, [которая была] также загружена китайскими учеными в январе или позже в январе 2020 года.
Это была волна в марте 2020 года.
Но во второй волне в сентябре было нечто, что геномно немного отличалось.
Она содержала множество мутаций по всему геному,
и это можно было определить только с помощью секвенирования следующего поколения,
потому что оно обладает необходимой пропускной способностью и позволяет проследить весь геном
от начала и до конца.
Мы секвенировали все наши положительные образцы,
и нужно сказать, что мы проанализировали почти 30 000 человек,
и все положительные образцы были секвенированы в нашей лаборатории либо с помощью секвенирования Сэнгера, либо с помощью секвенирования следующего поколения.
Секвенирование следующего поколения использовалось для полной характеристики отдельных волн и отдельных вирусов,
которые создавали отдельные волны.
И мы обнаружили, что не только каждая волна, по крайней мере, в Чешской Республике,
не только каждая волна была создана [отдельным] штаммом,
но и штаммы не были напрямую взаимосвязаны.
Итак, первая волна, начавшаяся в сентябре 2020 года,
несла или имела определенный мутационный паттерн,
и мы использовали этот мутационный паттерн для отслеживания циркуляции вируса в стране.
И в какой-то момент, начиная с ноября 2020 года, мутационный паттерн изменился,
и волна, которая присутствовала здесь или циркулировала в нашей стране в ноябре и декабре 2020 года, была геномно другой.
И, что интересно, она потеряла многие мутации из предыдущей волны, что невозможно.
То есть это эволюционно невозможно.
Поэтому если у вас замкнутая территория,
как в нашей стране в то время,
потому что страна была под замком, все носили маски на лице, и в обществе было введено социальное дистанцирование.
Поэтому мы не видели никаких респираторных заболеваний, кроме атипичной пневмонии (SARS-CoV-2),
которая действительно создала три крутые волны в течение осени 2020 года.
Таким образом, последующая волна не была прямым потомком предыдущей,
что невозможно в ограниченной популяции.
Так что теперь в воздухе все еще витает вопрос, что было источником или где был источник отдельных штаммов,
и без секвенирования следующего поколения вы не сможете определить разнообразие, генетическое разнообразие между отдельными волнами,
так что это не так.
Поэтому вначале все время рассказывали, что это вирус Ухань,
он появляется и исчезает, и все были поражены,
это было действительно поразительно,
потому что это было нагнетание страха среди населения каким-то вирусом,
который появляется и исчезает, и никто не знает когда. Но потом мы выяснили,
что это был не тот же самый вирус.
То есть все время это было что-то другое.
Тогда даже он был другим в том смысле, что у вас есть волна,
а у нее есть какой-то мутационный паттерн, потому что вирус накапливает мутации со временем.
Это было бы совершенно логично и возможно,
и тогда вы ожидали бы следующую волну,
которая несла бы мутации предыдущей волны,
и, возможно, только добавила бы еще несколько мутаций,
потому что это нормальная эволюция.
Но этого не произошло.
Таким образом, предыдущая волна несла мутации, а последующая непосредственная волна просто стерла многие из этих мутаций,
а вирус не способен стереть мутации
и вернуться к исходной основе.
Вирус не знает, какой была исходная последовательность Уханя.
Так что, на мой взгляд, это подразумевает, что все отдельные волны были совершенно разными, а не напрямую взаимозависимыми.
И, как я уже сказала, я не знала,
где может быть источник этого.
И также каждая волна у нас немного отличается.
Так что это был, я знаю, своего рода организованно созданный хаос.
И, как я уже сказала, используя секвенирование следующего поколения,
мы можем идентифицировать этот трюк и с Омикроном ,
например, Омикроном, который является этим вирусом, который циркулирует прямо сейчас.
И он действительно мягкий.
Итак, Омикрон, а также я нашла это в основных средствах массовой информации,
что действительно что-то, если вы найдете что-то в основных СМИ,
они сказали, что нет прямого предшественника Омикрона,
потому что он настолько отличается от всего,
что мы видели здесь до сих пор,
что они не знают, откуда происхоит Omicron.
Поэтому они снова предполагают, что это лаборатория,
потому что, на мой взгляд, это просто лабораторная утечка, причем намеренная.
То есть изначально я думала, что это, возможно,
было сделано специально или бессистемно,
я не знаю что, но теперь кажется, что все улики показывают,
что это сделано специально, и отдельные волны выглядят так,
что это не похоже на нормальную эволюцию на ограниченной близкой территории,
потому что вы бы увидели, как я сказала,
один путь с каким-то мутационным паттерном, затем другой, поднимающийся от предыдущего,
содержащий ту же мутацию лучше плюс еще несколько мутаций, пока он не умрет.
И с Омикроном, потому что он так сильно мутировал,
так что я ожидаю, потому что создатели этой пландемии уже знают,
что мы знаем, что мы способны секвенировать нити, и мы способны характеризовать волны геномно.
Поэтому они знают, что после Омикрона, если появился какой-то другой штамм, он должен был быть более мутированным, чем Омикрон,
потому что это нормальная эволюция вируса,
пока он не умрет, пока он не будет полон мутаций, он настолько заражен мутациями,
что мутации в конце концов убьют вирус.
Так что либо Омикрон - последний, либо, если что-то произойдет,
это будет более мутированным, чем Омикрон.
И если Омикрон мягкий, то следующий, если он появится,
должен быть еще более мягким. Почти неузнаваемым.
Если мы не будем постоянно проводить ПЦР-тесты как сумасшедшие,
потому что наши правительства хотят, чтобы мы это делали. Итак...
Фишер: Могу я кое-что спросить? Потому что, когда вы говорите, что они настолько отличительны,
как получилось, что тест ПЦР, как я понимаю, не имеет доказательств того, что он был как бы приспособлен к версиям, которые циркулируют.
Как получилось, что он выявил такое разнообразие версий вируса,
оставаясь, по сути, старым SARS-CoV-2?
Я имею в виду, он был разработан таким образом с самого начала, или что вы хотите сказать?
Соня: Вивиан, это фантастический вопрос, и спасибо вам за него.
Как мы обсуждали в пятницу, когда мы встретились впервые,
я указала на [интересную и странную] вещь с разработку Дростена,
который с самого начала был нацелен на три части генома SARS-CoV-2.
С 2006 года моя работа заключается в разработке ПЦР-анализов, ПЦР-анализов в реальном времени и количественных ПЦР-анализов в реальном времени для любого патогена,
потому что наша лаборатория - это большая диагностическая лаборатория,
и мы занимаемся молекулярной микробиологией как человека, так и ветеринарии.
И 99% тестов, которые у нас есть, и тесты, означающие количественные тесты ПЦР в реальном времени, либо однократные, либо мультиплексные -
это моя работа. Я разработчик этих тестов, и я занимаюсь этим с 2006 года,
и это моя обычная постоянная работа.
И всегда, когда я делаю новый дизайн для нового патогена, я использую инструменты биоинформатики и выравниваю геном патогена, для которого я только собираюсь сделать анализ,
и выравниваю геном со всеми геномами и базами данных в мировой базе данных и Национальном центре биотехнологической информации.
И я ищу самую специфическую часть генома патогена,
которая настолько специфична и настолько уникальна,
что ни один другой микроб или патоген в мире или собака, кошка, человек или любой другой организм не содержит эту нить ДНК или РНК.
И я не помню ни одного анализа в нашей лаборатории,
а у нас их сотни, как ветеринарных, так и человеческих патогенов,
в котором бы мы использовали более одной единственной уникальной цели в геноме данного патогена.
Поэтому, когда я увидела разработку Дростена в самом начале пандемии в марте 2020 года,
это было вполне...
я не поняла, почему он выбрал три цели,
потому что он мог выбрать только одну, как обычно бывает. Так, если вы исследуете, не знаю, гепатит С, у вас есть только одна ПЦР,
нацеленная на одну конкретную часть генома или вируса гепатита С.
Если вы исследуете ВИЧ, то же самое, только одна часть, только одна конкретная часть,
потому что ПЦР должна быть конкретной и должна быть способна вытащить только ту цель, которую вы ищете.
А Дростен решил использовать три отдельные цели,
и в тот момент для меня это не имело никакого смысла. Но теперь я понимаю, почему, возможно, он так поступил, -
потому что, как мы видим, каждая отдельная волна была создана [отдельной] нитью вируса,
поэтому мне кажется, что он мог в самом начале ожидать этой гетерогенности в "семье" SARS-CoV-2,
а мы знаем, что коронавирусы мутируют,
но скорость, с которой мутирует SARS-CoV-2, беспрецедентна, невиданна, неслыханна,
и если бы вы нацелились только на одну часть гена N, или гена E, или гена полимеразы,
можно легко пропустить какой-то штамм, который мог бы происходить в течение времени во время какой-то волны в какой-то стране.
Поэтому, чтобы обезопасить себя, если в самом начале перед ним стояла задача создать или разработать тест, который ничего не пропустит, -
пусть даже может мутировать, что угодно,
но, пожалуйста, сделайте его так, чтобы мы ничего не пропустили.
Нам нужны показатели, и нам нужно отслеживать каждую отдельную волну в каждой отдельной стране.
Так что если бы задача была такой, и если бы мне приказали сделать анализ с надлежащей тестовой задачей,
я бы определенно взялась за три отдельные цели в пределах генома,
может быть, четыре, и я бы все усложнила, чтобы ничего не упустить.
Например, в нашей стране, поскольку мы много занимаемся ветеринарной микробиологией,
мы исследуем коронавирусы у кошек, собак, попугаев, лошадей,
и у каждого отдельного вида есть свой коронавирус,
и у нас были анализы в течение многих лет.
И у нас никогда не возникало мысли изменить или переделать их,
потому что они идеально подходят, хотя коронавирусы мутируют, РНК-вирусы мутируют,
это не настолько необычно или есть что-либо, что могло бы помешать диагностике.
Поэтому обычно, если вы исследуете коронавирус попугая, у вас есть один и тот же анализ в течение 20 лет, и вы совершенно счастливы с ним.
Но для SARS-CoV-2 вам понадобилось много, много разных анализов, чтобы иметь возможность уловить все отдельные сильные стороны вирусов.
И еще случилось так, что я помню, как в чьей-то фирме наше правительство рассказывало, что когда британцы (неслышно) начали, они сказали -
"О, не используйте этот и тот коммерческий набор, потому что этот и тот коммерческий набор не способен идентифицировать британский или альфа-вариант".
Поэтому, когда Дростен разработал свой тест таким сложным способом, в моих глазах это подразумевает,
что для меня, потому что я сама разработчик и я делаю это,
я делаю это почти 20 лет,
в моей задаче было сделать его полностью применимым для чего угодно,
независимо от того, что вы будете идентифицировать что-то, что не является SARS-CoV-2,
что у вас будет огромное количество ложноположительных результатов и так далее.
Потому что вопрос был или задача была не в том, чтобы сделать ПЦР-тест,
который специфичен, а в том, чтобы сделать ПЦР-тест, который дает показатели.
В этом был вопрос и задача.
И если бы я могла расширить эту идею, и я думаю, что судья Декстер спросил об этом,
в чем разница между SARS-CoV-1 и SARS-CoV-2 с точки зрения официальных правил.
В Европе, а также в США, поскольку я путешествовала или провела много времени в США, и я знаю,
какие правила существуют в США.
У нас в Европе есть нечто подобное,
и в 2008 году или около того начался процесс,
который называется аккредитацией лабораторий.
Аккредитация означает, что в Европе у вас есть сертификат, который называется ISO 15 189,
и он должен показать качество обработки образцов в лаборатории и качество всего управления лабораторией.
Но это также означает, что желательно, чтобы лаборатория использовала наборы,
сертифицированные CIBD, а не так называемые наборы, разработанные лабораторией, как некоторые домашние наборы.
И когда он начал эту пандемию в марте 2020 года, мы разработали свой собственный тест ПЦР,
потому что я была совершенно не удовлетворена разработкой Дростена.
И я открыто сказал об этом нашему правительству, что мы не будем использовать тест Дростена,
потому что он выглядит опасным. Вероятно, он будет давать много ложноположительных результатов,
вероятно, у него будет высокий фон,
и мы разработали свой собственный тест, мы нацелились и до сих пор делаем пять праймов UTR на вирусе, что, я думаю,
также настолько уникально, что означает, что это происходит из лаборатории.
Но большинство факультетских больниц в нашей стране, а также в Европе, поскольку у них действует система аккредитации ISO 15 189,
они всегда предпочитают использовать набор, аккредитованный ISO.
И здесь, я могу показать вам, это коробка.
То есть это коробка, это коробка, и это приходит в вашу лабораторию.
На ней есть этикетка с надписью CIBD. CIBD - это как мантра для вас,
что кто-то тщательно проверил тест на сотнях образцов,
потому что для получения знака CIBD
вам нужно следовать ISO 13 485, который является ISO для производства диагностических наборов.
И вам нужно подтвердить чувствительность, специфичность, вариабельность
на сотнях образцов на предмет перекрестной реактивности и так далее.
И как только у вас есть коробка с маркировкой CIBD,
для лаборатории это означает, что если они используют химические вещества из этой коробки,
даже если есть некоторые диагностические ошибки, вина ложится на производителя набора,
а не на лабораторию.
И эта мантра широко используется в факультетских и крупных больницах в нашей стране, да и в Европе тоже.
Но если у вас есть этот набор,это черный ящик,
вы не знаете, что в ней находится,
вы получаете что-то от производителя.
А конкретно этот производитель - который поставляется из Шанхая, Китай.
Так что если с набором что-то не так, будете ли вы винить кого-то в Китае?
Сможете ли вы обвинить кого-то в этой стране и договориться о том, что произойдет,
и у вас есть коробка, в которой находится новая суперсмесь для SARS-CoV-2,
ферментная смесь, внутренний контроль, отрицательный контроль и положительный контроль,
а затем у вас есть руководство, как смешивать все вместе и исследовать. И поскольку вы не знаете, что входит в состав диагностического набора,
вам просто нужно полагаться на надежность набора.
Но если набор содержит химические вещества,
которые являются мошенническими,
как абсолютное большинство наборов, по крайней мере, в начале, было основано на разработке Дростена.
Так что если вы покупаете набор, потому что хотите покрыть свои помещения, вы сертифицированы ISO,
вы используете только сертифицированные CIPD наборы,
так что все идеально для вашего правительства.
Но если вы производите ложноположительные образцы,
во-первых, вина лежит не на вас,
а во-вторых, вы не можете сказать, что производите ложноположительные образцы,
потому что вы не можете проверить, является ли полученная вами положительная реакция правильной или неправильной.
Вы не можете его секвенировать,
потому что вы не видите последовательности праймеров и зондов,
так что и большинство других методов являются полностью рутинными,
и они только собирают образцы и проводят тесты,
так что я думаю, что они злоупотребляют этим, также злоупотребляют ситуацией в развитых странах Европы и США,
потому что все полагаются на чистые или аккредитованные CIBD FDA одобренные наборы, что бы там ни было.
То есть они не проверяют качество диагностики, они проверяют только знак CIBD, или знак одобрения FDA.
И если создатели пландемии захотят ввести всех в заблуждение очень сильно,
то они просто будут производить диагностические наборы в Китае или где-то еще,
а провинция там одна, то вы не сможете заявить о каких-либо проблемах с вашими диагностическими наборами,
потому что существует языковой барьер или что-то еще. И вы будете производить показатели.
Поэтому, когда мы начали работу с нашим самодельным анализом пяти прайм UTR в нашей стране,
на нас оказывалось такое давление, что казалось, что нашу лабораторию закроют.
У них было так много возражений против нас, что они шельмили меня, дискредитировали.
Я не понимала, что происходит, потому что анализ пяти прайм UTR абсолютно специфичен,
не имеет никакого фона, не дает ложноположительных результатов.
Я предложила этот тест бесплатно всем,
кому он может понадобиться, и сотни лабораторий со всего мира попросили об этом,
и я отправляла анализы им бесплатно,
и это было театрально со стороны нашего правительства,
пресса также хотела, чтобы мы использовали разработку Дростена
и я сказала, - ни за что, мы не будем ее использовать,
потому что она дает ложноположительные образцы. Итак, это потому, что Европа и США...
Райнер Фюльмих:   Подождите секундочку, Соня.
Вам сказали - не использовать тест, который вы разработали, а использовать тест Кормана Дростена?
Соня: Да, в самом начале наши власти настоятельно рекомендовали использовать CDC или ВОЗ [отличный тест Дростена].
Поэтому сначала мы купили химикаты, купили набор,
потому что я не хотела быть таким еретиком в нашей стране.
Но как только я поняла, что тест Дростена - это такая, можно сказать, дрянь.
Фюльмих: Думаю, что именно это лучше всего характеризует его после того, как я выслушал все отзывы ваших коллег -...
- тест настолько некорректен, мягко говоря.
Поэтому я полностью отказалась от его использования,
и мы сразу же заменили этот тест нашим собственным тестом пяти прайм UTR,
который затем был аккредитован или подтвержден с помощью внешнего контроля качества,
сначала внутреннего, а затем и международного.
И как только он был аккредитован и подтвержден с помощью этого внешнего контроля качества,
наши власти просто перестали нас критиковать,
мягко говоря. И с тех пор,   после Омикрона,
мы продолжали использовать наш анализ пяти прайм UTR, и я сказала, что мы исследовали почти 30 000 человек
и абсолютно точно. Так что анализ, который работает и который отлично  выполняет все требования ISO 13 485,
потому что когда мы его разрабатывали, я сказала, что мы также будем тестировать их в соответствии с этой европейской процедурой.
Поэтому я не понимала и до сих пор не понимаю, почему люди склонны использовать тест, который не является верным.
Вам просто нужно принять сценарий, что главная цель не в том, чтобы быть верным и точным, а в том, чтобы продолжать создавать цифры.
Фюльмих: Можем ли мы в заключение сказать, согласны ли вы с тем, что после того, как мы услышали от ваших коллег,
и после тех выводов, к которым вы пришли в своем собственном исследовании?
Согласны ли вы с тем, что, похоже, нет абсолютно никаких оснований для каких-либо коронных мер, в частности, для вакцинации?
Соня: Абсолютно. Итак, может быть, сначала коронные меры.
В нашей стране, а также в европейских странах, в Америке, [и] во всем мире,
вводятся строгие драконовские противоэпидемические меры,
такие как маски, социальное дистанцирование, карантин, детей не пускают в школу и так далее.
Но, несмотря на все эти драконовские меры, когда мы не видели никаких респираторных заболеваний,
мы не видели ни гриппа А, ни гриппа В, ни респираторных вирусов,
которые обычно появляются осенью или ранней весной.
Хотя все эти драконовские меры, и все были заперты дома и бла-бла-бла,
все равно три волны коронавируса появились, начали исчезать, начали исчезать, начали исчезать, начали исчезать,
несмотря ни на какие меры, несмотря ни на какие меры.
Так что в моих глазах, если вы хотели бороться с гриппом А, то это был способ, который действительно работает,
респираторы или маски для лица, но для SARS-CoV-2 ничего не работало, что бы вы ни делали.
Волна просто разгромила страну и разгромила ее правильно, организованно.
Поэтому о том, что это произойдет, было объявлено за несколько месяцев до этого.
Так что это тоже   чрезвычайно поразительно, как кто-то из правительства мог знать, что, хотя это было похоже на тотальное, вирус не присутствовал в течение лета 2020 года.
И они смогли, основываясь на некоторых данных, некоторых несуществующих данных, они смогли предсказать, что будет резкая быстрая волна в сентябре,
так что с моей точки зрения как микробиолога,
потому что я врач, и я был из молекулы Biogenics вещи и биологии и аттестации из генетики и микробиологии.
Так что с точки зрения моего опыта, иметь респираторное заболевание, тяжелое респираторное заболевание,
нормальное стандартное естественного происхождения, начинающееся в конце августа, это невозможно,
мы этого не видим. Мы видим первые респираторные заболевания, начинающиеся, я не знаю, в октябре, ноябре,
когда у нас были эти дожди и эта ужасная погода,
но никогда, когда у нас прекрасное, солнечное лето.
Так что это тоже было интересно, и об этом было объявлено заранее,
это началось в необычное время.
И волны пришли, как и было предсказано.
Фюльмих: Итак, мы приходим к выводу, если я правильно вас понял,
что пандемии коронных заболеваний не существует, а существует пандемия ПЦР-тестов?
Соня: Абсолютно верно.
И Райнер, вы спрашивали о вакцинации, не стоит забывать об этом.
Так что это действительно важный момент.
И когда я начала составлять последовательность этих волн, и мы определили, что каждая волна - это что-то другое,
я не стала медлить и открыто объявила об этом нашим властям нашему правительству, что происходит то, что происходит здесь.
И для так называемых экспертов, которые дают советы нашему правительству,
и все это плохо продумано, это действительно плохой совет экспертов - это что-то совершенно другое.
Эти эксперты обладают знаниями и иммунологии, и вакцинологии, и так далее,
и любой иммунолог или вирусолог, или вакцинолог должен знать из своих исследований,
потому что это стандартное знание из учебника,
что если у вас есть мишень, вирус,
который так сильно меняется,
то невозможно, противопоказано использовать одну единственную вакцину, которая была разработана против вируса,
который сбежал из Уханя
и больше не циркулирует.
Поэтому у вас есть гетерологичная вакцина против вирусов, которые гетерологичны.
И если вы сделаете гетерологичную вакцину
и гетерологичный вирус,
вы можете получить в итоге антителозависимое усиление,
которое может действительно покалечить или даже убить человека, который был привит этой гетерологичной вакциной.
Так что даже если я не знаю, у нас до сих пор нет данных о долгосрочном наблюдении за вакцинами,
потому что они действительно объективно начались год назад,
поэтому у нас нет пятилетнего, восьмилетнего, десятилетнего наблюдения за вакциной.
Но у нас есть некоторые прогнозы in silico о том, что может вызвать вакцина и насколько она может быть опасна.
Так что даже если они, эти силиконовые прогнозы, говорят, что это только в лаборатории, что мы это делаем, мы в это не верим,
но если вы видите, что у вас есть вакцина, которая не гомологична отдельным штаммам, которые циркулируют.
Итак, это учебник, который они должны знать, и если у них нет этих знаний, я не знаю, что это за эксперты.
Итак, имея эти знания о том, что каждый штамм - это что-то свое,
а вакцина гетерологически неоднородна.
Поэтому если бы они немедленно прекратили вакцинацию,
немедленно прекратили ее из соображений безопасности, а не в обязательном порядке, предложили бы деньги за вакцинацию или айфоны, или тренеров...
Райнер Фюльмих: - Мы займемся, не хочу вас прерывать, но мы займемся вопросом так называемых вакцин с другой группой экспертов.
Итак, в заключение, повторюсь, нет причин для вакцинации,
потому что нет оснований для каких-либо коронных мер,
потому что тесты ПЦР ничего не могут сказать нам об инфекциях. Правильно ли это?
Доктор Соня Пекова: ПЦР-тест, если он сделан количественно, может подсказать, действительно ли пациент болен болезнью, связанной с SARS-CoV-2,
потому что если вы измеряете от десяти до семи копий, или от десяти до восьми копий, десять миллионов копий...
Райнер Фюльмих: - Но вы хотите сказать, что это может дать вам индикацию, но не может сказать вам, действительно ли пациент заразен,
потому что вирус проник в его клетки,
потому что, как нам объяснила Ульрика,
весь вирус больше не существует, когда мазок попадает в аппарат, верно?
Соня: Да, абсолютно верно.
Поэтому все время использование лабораторных данных - это только указанные данные, вспомогательные данные,
а клинический статус пациента - это вершина айсберга, поэтому
Другими словами, самого по себе ПЦР-теста недостаточно, чтобы сказать, заразен ли человек COVID-19 или нет?
lДоктор Соня: Безусловно да.
Райнер Фюльмих: Хорошо, вам нужна дополнительная помощь.
Что ж, большое спасибо, Сона, мы немного напряжены.
Но я не хочу всех обрывать.
Так что если у кого-то из вас, а также у Декстера, Вирджини, Дипали, если у вас есть вопросы, пожалуйста, продолжайте.
Декстер Л-Дж. Райневельдт: Да, доктор Сона, большое спасибо за ваши показания.
Я думаю, что очень, очень важно, чтобы присяжные поняли, что в основном происходило с самого начала этой пандемии,
мы говорим "пландемии", -
это постоянное внимание к статистике.
Сегодня мы действительно проверили так много положительных случаев и так далее.
И затем, как следствие, это, по сути, настроило людей на то, чтобы сказать:
"Знаете что, да, похоже, что наше правительство определенно преследует наши интересы, что означает, что нам нужны локдауны,
нам нужно придерживаться, нам нужно надеть маски, и в конечном итоге нам нужно придерживаться социального дистанцирования".
Но мой вопрос, который я хочу задать вам,
и который является довольно важным, это статистические цифры, которые были получены в результате этого ПЦР, теста ПЦР Дростена.
Короче говоря, доктор Сона, скажете ли вы, что все эти статистические цифры,
которые были представлены в аудитории, которые ежедневно бомбардировали жюри,
положительные, положительные, положительные,
эти статистические цифры неверны, и ни один регулятор общественного здравоохранения в любой стране
не мог бы использовать их для оправдания блокировки. Так что это статистика. Спасибо.
Доктор Сона Пекова: Так что мы просто собирали цифры.
Поэтому каждый день в газетах можно было прочитать, что лаборатории выявили такое-то количество положительных случаев,
это больше, чем было вчера,
и бла-бла-бла, это было похоже на непрерывное нагнетание страха среди населения.
Кроме того, поскольку положительный результат ПЦР был особым бонусом для больниц,
потому что если у них был пациент, подозрительный на SARS-CoV-2,
даже подозрительный, они получали гораздо лучшее возмещение от страховой компании.
Поэтому не было никакого давления даже со стороны больниц и врачей,
все так коррумпировано, это ужасно.
Так что не было никакого давления даже со стороны больниц и врачей за точные результаты,
потому что если у них был ПЦР-положительный человек, не будем называть его пациентом, человек,
они получали за него в три раза больше денег, чем если бы он или она были SARS-CoV-2 отрицательными.
Так что они вполне довольны, потому что они получили больше денег,
пациенты были для них более прибыльными,
и страховые компании им лучше возмещали расходы.
Так что даже со стороны медицинской общественности не было никакого давления на правильность данных,
потому что они жили на этом.
У них был наплыв положительных случаев SARS-CoV-2,
будь то ложноположительных или точно положительных.
Но как только пациент получал результат типа SARS-CoV-2 положительный при любом показателе CT,
это гораздо лучше возмещалось страховыми компаниями.
И это была ситуация не только в нашей стране, но и во многих, многих странах мира.
Поэтому, но я не знаю, не отклонилась ли я от вашего вопроса.
Декстер Л-Дж. Райнвельдт: Нет. Самое главное, что когда речь идет о статистике, которую мы получаем ежедневно,
которой ежедневно бомбардируют присяжных,
это статистика, которой мы не можем интересоваться, мы не можем или скорее скажем,
что регуляторы общественного здравоохранения или политики общественного здравоохранения в стране,
никак не могут использовать ее для оправдания всех этих локдаунов.
Короче говоря, во-первых, этой статистике нельзя доверять.
Второе, разработчики политики в области общественного здравоохранения не могли использовать все это для оправдания того, что они внедрили.
Да или нет, доктор Сона?
Соня: Итак, статусу с ПЦР-тестом вообще нельзя доверять,
потому что даже если пациента расплющило грузовиком,
и он был SARS-CoV-2 положительным, он как бы попадал в статистику как SARS-CoV-2 положительный,
тогда здесь, в этой стране, была   и большая дискуссия,
был ли это  пациент, умирающий с COVID или от COVID,
поэтому любой, у кого был COVID, SARS-CoV-2 положительный,
учитывался в статистике как случай.
Таким образом, абсолютно невозможно доверять никакой статистике,
и статистика использовалась только для того, чтобы правительство имело мощный инструмент для регулирования общества и внедрения драконовских мер,
внедрения блокировок, внедрения драконовских законов и просто ограничения населения,
потому что с помощью этого инструмента, этих цифр и этой ложной статистики,
которая на самом деле подделана, она полностью мошенническая.
И они использовали эту статистику для регулирования общества, например, [они] закрывали малые и средние предприятия,
закрывали школы.
Таким образом, они нанесли ущерб многим, многим людям в обществе.
Так что, на мой взгляд, и никто не отговорит меня от этого мнения, они использовали вирус SARS-CoV-2 только как инструмент для управления обществом так, как они хотели или планировали.
И первой целью было просто ввести вакцины и уколоть любого,
какими бы ни были вакцины или решения, и они хотят внедрить гораздо более драконовские меры и всю эту энергию.
Райнер Фюльмих: Подождите, он просто задал простой вопрос.
Мы не можем доверять цифрам, которые были получены в результате ПЦР-тестов?
Нет, мы не можем. Нет, мы не можем с цифрами Дростена. Большая часть статистики была специально выдумана.
Фюльмих: Хорошо, большое спасибо.
Декстер Л-Дж. Райнвельдт: Один быстрый вопрос:
вы можете просто сказать "да" или "нет", и этого должно быть более чем достаточно,
поскольку вы представили достаточно подробные доказательства.
Последний последующий вопрос заключается в том, что мы говорим о пандемии, вызванной ПЦР, что не соответствует науке. Да или нет, доктор?
Доктор Соня Пекова: Да, пандемия ПЦР.
Декстер Л-Дж. Райневельдт: Большое спасибо. Вопросов больше нет.
Райнер Фюльмих: Большое спасибо, Соня. Давайте теперь посмотрим, как в действительности мир справляется с этой пандемией, которая не имеет под собой никаких оснований.

Давайте теперь посмотрим, как в действительности мир справляется с этой пандемией,
которая не имеет под собой никаких оснований.
Я хотел бы сначала остановиться на тех, кто утверждает,
что хорошо, но многие люди умирают,
люди умирают в Бергамо, люди умирают в Нью-Йорке.
Поэтому давайте сначала посмотрим, почему это произошло.
А затем мы рассмотрим подробнее, как еще это можно лечить?
То есть, мы все знаем, что существует вирус, но как его лечить?
Давайте сначала разберемся с вопросом, почему это происходит?
С нами Брайан Ардис. Доктор Брайан Ардис из Техаса.
Как вы объясняете тот факт, что так много людей, похоже, умерло в Нью-Йорке, например,
от короны или от корона-вируса?
Доктор Брайан Ардис: Да, это отличный вопрос.
С начала мая 2020 года у меня возник тот же вопрос,
потому что в марте и апреле 2020 года в СМИ безостановочно появлялись сообщения от врачей, администраторов больниц в Нью-Йорке,
которые жаловались и рассказывали один и тот же сценарий. Каждый раз,
когда СМИ спрашивали их, что вы видите у пациентов, которых вы лечите от COVID-19, и в больницах здесь, в Нью-Йорке.
Все они говорили одно и то же.
Мы никогда не видели, чтобы респираторный вирус когда-либо делал это раньше.
С того момента, как мы начинаем лечить этот респираторный вирус, к третьему,
четвертому и пятому дню лечения, вирус выходит из легких, а затем начинает атаковать почки
и вызывает тяжелую острую почечную недостаточность, которую мы никогда раньше не видели.
И они продолжали говорить, что у нас в Нью-Йорке не хватает не только аппаратов искусственной вентиляции легких, но и аппаратов для диализа.
Так что это очень интригует меня.
У меня был похожий сценарий всего тремя месяцами ранее, в мае 2020 года,
когда я наблюдал за всеми этими сообщениями в СМИ.
Мой родной тесть умер в больнице от неправильно выбранных протоколов в начале февраля 2020 года.
И я и моя жена получили телефонный звонок на третий день его лечения от гриппа,
что у него начинается острая почечная недостаточность
только чтобы узнать, что это был препарат, который ему назначили, плохо посоветованный для лечения гриппа,
который, как известно, вызывает острую почечную недостаточность.
Не имея отношения к COVID, три месяца спустя,
я читаю этот майский меморандум Энтони Фаучи из NIH,
потому что мне интересно, почему все эти врачи, медсестры, администраторы больниц в Нью-Йорке продолжают сообщать то же самое,
что я испытал на третий, четвертый и пятый день лечения предполагаемого вируса
в Нью-Йорке под названием COVID-19, SARS-CoV-2,
они наблюдали большое количество случаев острой почечной недостаточности.
Поэтому я зашел на сайт cdc.gov, у них не было протокола для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19,
но они ссылались на протокол NIH для COVID-19.
И в этой фактической памятке я сделал гиперссылку на сайт nih.gov, где Энтони Фаучи разместил памятку для всего мира. Это было в середине мая 2020 года.
И он сказал, что есть только один препарат и только один препарат, который мы разрешаем использовать во всех больницах Америки для госпитализированных американцев с COVID-19.
Этот экспериментальный противовирусный препарат называется Ремдезивир.
Есть два исследования, подтверждающие его использование,
"он был признан безопасным и эффективным против вируса Эбола за год до этого в Африке".
Затем он сказал, что он был признан безопасным и эффективным в ходе испытаний в марте 2020 года,
всего двумя месяцами ранее, которые проводились производителем Ремдезивира, компанией Gilead Sciences.
Далее в том же меморандуме он заявил, что есть два препарата, которые запрещено использовать,
потому что у них обнаружены сердечно-токсические эффекты, приводящие к смерти пациентов, получавших COVID-19.
Этими двумя препаратами были гидроксихлорохин и хлорохин.
В то время меня не интересовали ни гидроксихлорохин, ни хлорохин,
меня больше всего интересовал препарат Ремдезивир, потому что я никогда о нем не слышал.
Здесь же я узнал, что на данный момент это был всего лишь экспериментальный препарат,
так и не получивший одобрения FDA.
Поэтому мне стало любопытно узнать, чем доктор Энтони Фаучи на сайте nih.gov обосновывает выбор этого единственного препарата.
Поэтому я щелкнул по первой гиперссылке на исследование в New England Journal of Medicine, посвященное лихорадке Эбола.
А затем фактически прочитал и второе исследование.
И доктор Ардис, вы понимаете это, потому что мы уже делали это интервью раньше,
я не мог поверить в то, что я узнал.
Итак, я узнал, что Ремдезивир не доказал свою безопасность и эффективность против вируса Эбола. На самом деле, он оказался наименее эффективным и самым смертоносным препаратом в этом испытании.
И совет по безопасности этого испытания приостановил его использование до конца испытания,
и никому не разрешалось получать его,
потому что это был единственный препарат, опубликованный в исследовании лекарств, у которого процент смертности, называемый коэффициентом смертности, превышал 50 процентов.
Три других препарата не имели более 50 процентов смертности,
только Ремдезивир имел такой показатель.
Именно поэтому Совет по безопасности отозвал его.
Именно благодаря такой информации я понял, что Энтони Фаучи лжет об этом препарате".
Во втором исследовании, проведенном компанией Gilead Sciences,
они давали препарат Ремдезивир в течение 10 дней пациентам COVID-19,
53 из них в марте 2020 года.
Согласно полученным результатам, 31 процент из всех, кому они давали этот препарат между пятым и десятым днями лечения, и это только в течение 10 дней.
Они обнаружили, что 31 процент из всех, кто получал этот препарат,
у кого был положительный результат на COVID-19,
действительно испытали отказ нескольких органов, острую почечную недостаточность,
о чем сообщали все средства массовой информации.
И я сразу же понял, что врачи очень честно сообщают,
что они никогда не видели респираторного вируса в Нью-Йорке,
когда они начали лечить этих пациентов с COVID-19,
они никогда не видели такого количества случаев острой почечной недостаточности.
И это потому, что они никогда раньше не использовали препарат Ремдезивир.
Они не знали, что препарат, который они вкачивали в них, вызывал острую почечную недостаточность, печеночную недостаточность и сердечную недостаточность,
которые теперь являются опубликованными побочными эффектами Ремдезивира.
Что самое неприятное для всего мира, я хочу, чтобы вы знали:
Энтони Фаучи заявил, что в мае 2020 года он попросил наше федеральное правительство здесь, в США, скупить все запасы этого экспериментального препарата,
этого неудачного препарата, смертельного препарата.
И он попросил федеральное правительство Соединенных Штатов не экспортировать этот препарат в любую другую страну до конца 2020 года.
Это важно, потому что в конце 2020 года и сейчас, в феврале 2022 года,
Америка все еще имеет самый высокий показатель смертности среди всех стран мира при лечении COVID-19.
То есть все граждане, получающие COVID-19 в Америке,
ни в одной другой стране не имеют больше смертей, чем у нас.
И я связываю это с больничными протоколами, инициированными в самом начале доктором Энтони Фаучи.
И если вы позволите, я покажу вам все доказательства, которые подтверждают мою озабоченность этим препаратом,
потому что сейчас не только Соединенные Штаты Америки являются единственной страной,
где более 900 000 умерших граждан от COVID-19.
Бразилия - номер два, и в Бразилии более 630 000,
и Бразилия с начала марта 2021 года использует только Ремдезивир во всех своих больницах.
Корреляция и обнародованные побочные эффекты и смертельные побочные эффекты Ремдезивира,
данных, которые я могу показать вам всем,
по моему мнению, основанному на заключается в том, что больничные протоколы, которые включают Ремдезивир,
и теперь, два года спустя, опубликованные комбинированные побочные эффекты являются причиной номер один смерти всех госпитализированных COVID-19 людей во всем мире.
Теперь об этом тоже стало известно, и все должны это знать.
С самого начала я слышал этот термин, даже от судьи, что это пландемия.
С самого начала, не только в марте и апреле 2020 года, город Нью-Йорк
позволил провести эксперимент на всех нью-йоркских пациентах с препаратом под названием Remdesivir, чтобы убить целую кучу из них, вызвав острую почечную недостаточность,
вторичную смерть от отека легких, что происходит, когда вы вызываете острую почечную недостаточность, через Атлантический океан
в Великобритании, есть организация под названием NICE вместе с парламентом Великобритании, MHRA,
все они поддерживали то, что называется уходом в конце жизни.
И они ввели этот протокол для введения морфина и мидазолама в домах престарелых по всей Великобритании.
И в марте 2020 года они ввели этот препарат в домах престарелых и убили 18 000 человек в марте 2020 года,
25 000 человек в апреле 2020 года,
но они назвали все эти смерти COVID-19.
Я считаю, что Ремдезивир здесь, в США, вместе с мидазоламом и морфином - это протоколы, которые в Великобритании называются "уход в конце жизни",
и все присутствующие должны обратиться к Клэр Уиллс Харрисон, она адвокат из Великобритании, проделала огромную работу, собрав все это вместе.
Джон О'Луни входит в эту группу свидетелей,
он как директор похоронного бюро может подтвердить количество смертей, которые начались в марте и апреле 2020 года
и были обозначены только как COVID-19, даже когда ни у одного из этих людей не было COVID-19 в марте и апреле 2020 года в Великобритании.
Я считаю, что была огромная подстава с целью
массового убийства целой кучи людей с использованием лекарств и протоколов приема лекарств,
которые управлялись, выбирались федеральными агентствами здравоохранения и нашими правительствами,
чтобы инициировать огромное количество смертей,
а затем спроецировать на мир, что есть вирус, убивающий всех этих людей.
И я сказал, что с начала мая 2020 года они будут использовать эти данные о количестве смертей в больницах и центрах престарелых.
Они собираются назвать это смертью от вируса под названием COVID-19.
Они возьмут эти цифры и будут продавать СМИ и всем американским обществам в Великобритании,
что по миру ходит смертельный вирус,
и вам нужно подписаться на нашу будущую программу вакцинации,
о которой мы расскажем позже в этом процессе.
Вакцины, безусловно, были конечной целью.
Они должны были массово убить множество людей и убедить их в том, что это смертельный вирус.
Хотите, я представлю доказательства?
Райнер Фюльмих: Пожалуйста?
Доктор Брайан Ардис: Итак, Энтони Фаучи заявил,
что в мае 2020 года было проведено испытание против Эболы,
в ходе которого Ремдезивир был признан безопасным и эффективным против вируса Эбола.
Так ли это? Это реальное испытание до сих пор хранится в журнале New England Journal of Medicine.
Вы можете видеть на правой стороне страницы, что оно было опубликовано 12 декабря 2019 года.
Это исследование началось в ноябре 2018 года.
И вот что они сделали.
Они взяли четыре группы, о, простите, они взяли четыре экспериментальных препарата, которые давали всем пациентам,
вы увидите три названия ZMapp,
который был тройным моноклональным антителом, вы видите противовирусное средство под названием Remdesivir,
одно моноклональное антитело под названием MAb114,
а затем тройное моноклональное антитело, о котором сейчас знает весь мир, под названием Regeneron,
сокращенно REGM-EB3.
Это было фактическое исследование, мы собираемся поехать в четыре региона Африки и дать четыре разных препарата пациентам с Эболой.
Выводы, сразу после того, как вы посмотрите на любое исследование, они дадут вам резюме,
а затем покажут выводы.
Это очень гнусно, и все должны это увидеть.
Сразу же, если вы зайдете туда прямо сейчас, выводы были таковы: и MAb114, и Regeneron
превосходят ZMapp в снижении смертности от EVD.
Точка. Теперь я хочу обратить ваше внимание вот на что.
Это опубликовано в журнале New England Journal of Medicine.
Обратите внимание, что в заключении перечислены только три препарата.
Но в исследовании было четыре препарата,
там говорится, что и MAb, и Regeneron превосходили ZMapp в снижении смертности от EVD.
Но они сказали, что в исследовании было четыре препарата.
Интересно, правда? На самом деле они не упомянули Ремдезивир.
Давайте выясним, почему они не захотели показать это в выводах в верхней части исследования.
Хорошо, просто чтобы обратить внимание всех на это.
Если вы посмотрите вниз в скобках, под выводами, вы увидите, что исследование финансируется Национальным институтом аллергии и инфекционных заболеваний.
Именно он финансировал все исследование по Эболе в Африке в 2018-19 годах.
Теперь о том, кто является главой Национального института аллергии и инфекционных заболеваний,
я просто хочу, чтобы мир убедился, что это официально.
Вы можете видеть, что директором департамента NIH NIAID,
который финансировал испытания Эболы, является доктор Энтони Фаучи.
Первое заявление: доктор Энтони Фаучи был назначен директором с 1984 года.
Таким образом, он должен был быть тем же директором во время этого исследования 2018-19 гг.
Как они проверяли этих людей на лихорадку Эбола? Просто послушайте доктора Соню.
Все пациенты в исследовании Эбола использовали тест ПЦР, чтобы определить, есть ли у них Эбола.
Отвратительно, что они фактически позволили беременным женщинам, используя тест ПЦР,
обозначить положительные результаты на COVID.
Я имею в виду, что для Эболы они разрешили беременным женщинам,
посмотрите на последнее предложение, оно выделено,
даже новорожденные в возрасте семи дней или младше были включены в это экспериментальное испытание препарата в Африке,
если у матери был документально подтвержденный положительный результат на Эболу.
Я нахожу это довольно отвратительным, что [в] экспериментальное испытание лекарства вы собираетесь включить семидневных и еще младше детей
без симптомов, просто как если бы у матери был положительный тест.
Так, в разделе смертности этого исследования Эбола в Африке,
9 августа 2019 года, когда в исследование был включен 681 пациент,
Совет по мониторингу данных и безопасности провел промежуточный анализ данных 499 пациентов, и на основании двух наблюдений
в августе 2019 года рекомендовал прекратить случайное назначение ZMapp и Remdesivir.
Итак, Совет по безопасности увидел две проблемы с ZMapp и Remdesivir
и прекратил их использование для продолжения в этом испытании.
Что же так настораживает?
Это вторая таблица из того фактического исследования,
чтобы обратить внимание группы и зрителей здесь,
и таблица жюри, чтобы прочитать название
"Сравнение смертности в 28 дней в зависимости от группы лечения",
у вас есть колонка населения слева, затем перечислены четыре препарата
ZMapp, Remdesivir, MAb114, Regeneron REGM-EB3.
Первая статистика, приведенная под каждым из них, - это коэффициент смертности, каков процент людей,
получивших данный препарат в этом исследовании, которые умерли.
У ZMapp смертность составила 49,7 процента,
вы увидите это в скобках чуть ниже ZMapp
в выделенной области под названием "В общем((overall)",
так что у ZMapp все, кто получил препарат, умерли в 49,7 процента случаев.
Ремдезивир имел процент смертности 53,1 процента.
MAb114 - 35,1 процента от общего числа умерших.
Regeneron - 33,5 процента.
Основываясь на этой информации, Совет по безопасности увидел,
что Ремдезивир имел самый высокий процент смертности и был наименее эффективным в испытании,
после чего принял решение исключить Ремдезивир и ZMapp из испытания.
Теперь для присяжных я хотел бы представить следующее.
Если бы вы были Энтони Фаучи и у вас было одно исследование, которое вы финансировали,
и вы собирались выбрать один препарат и только один препарат,
чтобы стать единственным препаратом, который будет вводиться всем невинным американским гражданам, против COVID-19.
Стал бы кто-нибудь из вас, любой из вас, зная то, что знал Совет по безопасности, когда отменял Ремдезивир,
видя, что это был единственный препарат, смертность от которого составляла 53,1 процента или выше?
Какой из этих четырех препаратов вы бы выбрали?
И затем я хотел бы, чтобы вы спросили себя,
почему Энтони Фаучи выбрал Ремдезивир,
когда у Совета по безопасности были свои сомнения?
Какой из них выбрали бы вы, если бы это были единственные четыре препарата в мире, из которых вы могли бы выбирать?
Я бы хотел надеяться и думать, что вы, как администратор здравоохранения или руководитель отдела для всей страны,
приняли бы решение выбрать препарат с наименьшим уровнем смертности, как Regeneron в данном случае,
Хочу обратить ваше внимание на то, что в конце исследования указано
"Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний",
а затем перечислены авторы по аббревиатурам, которые действительно внесли вклад в исследование.
SEC, поэтому после того, как я увидел это исследование по испытанию Эболы,
я понял, что Энтони Фаучи откровенно лжет: не доказана безопасность и эффективность препарата против вируса .
Это то, что он сказал. Тогда я захотел узнать, что же они обнаружили в исследовании Gilead?
Исследование Gilead было проведено в марте 2020 года.
Вы увидите, что оно было опубликовано в июне 11 года.
Это было их собственное исследование. Это было сделано в январе, чтобы вы знали, исследование Эболы было опубликовано в декабре 2019 года.
В этом испытании Ремдезивир был отобран и признан наименее эффективным и наиболее смертоносным.
Всего месяц спустя, в январе 2020 года, компания Gilead получила возможность провести это исследование с Ремдезивиром на пациентах COVID-19.
Испытание на лихорадке Эбола длилось 28 дней на пациента.
И они обнаружили, что от Ремдезивира умерло больше людей, чем от любого другого препарата.
В этом испытании в январе 2020 года компания Gilead поступила умно:
она сказала, что мы дадим пациентам COVID-19 только 10 дней этого препарата.
Почему? Потому что 28 дней убили больше всего людей в испытании, которое только что закончилось месяцем ранее.
Вот опубликованные выводы компании Gilead по результатам 10-дневного применения Ремдезивира у пациентов COVID-19.
У 23 процентов были серьезные побочные эффекты между пятым и десятым днями.
Наиболее распространенные серьезные побочные эффекты -
отказ нескольких органов, септический шок, острое повреждение почек и гипотония.
Еще 8 процентов преждевременно прекратили лечение Ремдезивиром.
Они даже не смогли продержаться все дни.
Один - из-за ухудшения почечной недостаточности, один - из-за множественной органной недостаточности, а двоим
потребовалась трансплантация почек, так как препарат убил их почки.
Что же сообщалось об этом в новостях?
Я только и слышал, что мы никогда не видели, чтобы вирус вызывал острое повреждение почек,
тогда как на самом деле 31 процент людей, получавших Ремдезивир в течение 10 дней,
испытывали острую почечную недостаточность и сообщали об этом в ходе исследования, проведенного компанией Gilead всего двумя месяцами ранее.
В то же время, через 10 дней после того, как Ремдезивир был введен пациентам Gilead,
53 пациентам COVID-19, было проведено точно такое же исследование во Франции, только во Франции Ремдезивир принимали с января по март 2020 года.
Они давали его только пяти людям,
пяти COVID-19 положительным пациентам, включая одного из Уханя.
И они давали препарат в течение 14 дней.
Это в начале 2020 года.
Что они обнаружили?
Вот что они сделали. Я просто покажу даты с 24 января по 1 марта,
когда у них диагностировали COVID-19 и лечили Ремдезивиром от Gilead.
Вот кто был зарегистрирован в Париже, Франция.
Что они обнаружили?
Они фактически установили 14-дневную продолжительность лечения Ремдезивиром, выделена эта часть экрана из исследования
Ремдезивир был прерван до первоначально запланированной продолжительности
четыре из пяти пациентов,
двое из-за повышения аланин-аминотрансферазы,
которая является повышенной токсичностью печени ферментов в анализе крови
сокращенно ALT на большинстве панелей крови.
По их словам, этот показатель токсичности печени в три-пять раз превышал нормальный диапазон в течение этих 14 дней.
Поэтому они сняли этих двух пациентов с препарата раньше времени.
а затем продолжили лечение, а у двух - из-за почечной недостаточности потребовалась замена почек.
Теперь для присяжных: "почечная" означает "почки". Таким образом, двое из четырех пациентов были сняты с лечения, потому что их почки умерли и потребовалась замена почек.
Перед приемом Ремдезивира у пациентов проверяли функцию печени и почек и оценивали их каждый день,
пока они получали эти препараты. Четырем из пяти пациентов пришлось прекратить прием препарата раньше времени.
Двум из пяти пациентов пришлось пересадить почки,
и только один прожил все 14 дней.
Двое из пяти умерли в результате лечения Ремдезивиром.
Есть причина, по которой Франция не имеет таких показателей смертности, как мы.
Исследование было проведено и завершено в марте 2020 года.
В ноябре 2020 года Всемирная организация здравоохранения объявила,
что Ремдезивир не следует использовать в качестве лечения госпитализированных пациентов с COVID-19.
ВОЗ заявила об этом в четверг,
всего через месяц после того, как Управление по контролю за продуктами и лекарствами одобрило этот препарат для лечения госпитализированных пациентов старше 12 лет.
22 октября 2020 года было датой,
когда Управление по контролю за продуктами и лекарствами США одобрило Ремдезивир в качестве препарата для лечения пациентов с COVID-19,
а Всемирная организация здравоохранения буквально в следующем месяце,
вы увидите там дату, 19 ноября,
заявила, что мы не рекомендуем это делать на основании всех данных, которые мы видели.
В этой информации и данных, собранных Всемирной организацией здравоохранения, компания Gilead даже заявила,
что Ремдезивир имеет потенциальные побочные эффекты на почки,
о чем они сообщили Европейскому агентству по лекарственным средствам. Это ноябрь 2020 года.
Для жюри и для судьи я хотел бы представить информацию,
которая стала, пожалуй, самой тревожной за все
два года изучения этих больничных протоколов.
Эта информация опубликована в журнале Nature Medicine 10 июля 2020 года.
Я хочу, чтобы вы прочитали начальную часть этой аннотации.
Это произошло через два месяца после того, как Энтони Фаучи добился того, чтобы компания Gilead,
производитель препарата Remdesivir, стала единственной фармацевтической компанией,
получившей единственный контракт на единственный препарат для лечения всех госпитализированных пациентов с COVID-19
во всей Америке.
Это резюме озаглавлено, название этого исследования - "Внелегочные проявления COVID-19".
Это означает, что помимо легких вирус воздействует на организм и вызывает заболевания других органов.
Давайте прочитаем первое предложение.
COVID-19 наиболее известен тем, что вызывает значительные респираторные патологии или заболевания. Он также может приводить к нескольким внелегочным проявлениям или болезненным процессам вне легких.
Эти состояния включают тромботические осложнения,
то есть нарушения свертываемости крови, дисфункцию миокарда, болезни сердца и аритмии,
острый коронарный синдром, то есть инсульты, инфаркты, острое повреждение почек,
симптомы со стороны ЖКТ и гепатоцеллюлярное повреждение.

Гепатоцеллюлярный означает токсичность печени.
Теперь, когда я получил эту статью,
помните, что это произошло через два месяца после того,
как компания Gilead Sciences стала единственным производителем лекарственных препаратов, обеспечивающим всех госпитализированных пациентов препаратом COVID-19.
Когда я прочитал эту статью,
я уже знал, что сам вирус не был основной причиной острого повреждения почек.
Это был Ремдезивир и токсичность печени, как упоминалось здесь,
но в Nature Medicine, июль 2020 года,
есть эта публикация, сделанная для всего мира,
чтобы увидеть, что этот новый новый вирус вызывает эти проблемы в организме,
как врачи лечат его, чтобы вы знали, что это действительно вирус и ничего больше.
Итак, вот что было сообщено в этом исследовании. В Китае.
Случаи острого повреждения почек у пациентов с COVID варьировались от 0,5% до 29%.
И это происходило в среднем в течение 7-14 дней после поступления в больницу.
То есть между первой и второй неделями лечения -
это время возникновения острого повреждения почек,
но в исследованиях из США сообщалось о гораздо более высоких показателях острого повреждения почек
в исследовании почти 5500 пациентов, поступивших с COVID-19 в больничную систему Нью-Йорка.
Острое повреждение почек возникло у 37 процентов,
при этом 14 процентам пациентов потребовался диализ.
Помните, все говорили, что у нас не хватает диализных аппаратов,
а потом прочитайте вот это:
в исследовании примерно у 1/3 пациентов было диагностировано острое повреждение почек в течение 24 часов после поступления.
Единственным препаратом, который использовался в этом исследовании в больничных системах Нью-Йорка в марте и апреле 2020 года, был Ремдезивир.
Это единственное, что отличалось между тем, что делал Китай, и тем, что делали мы.
Я не мог в это поверить.
В этической декларации этой публикации Nature Medicine о том,
что вирус делает для всего мира, как врачи лечат их по всему миру,
мы хотим, чтобы вы признали, что вирус SARS-CoV-2, COVID-19 вызывает все эти проблемы в других органах тела.
В этических декларациях, где вы должны перечислить тех,
кто вносит свой вклад в данные исследования,
вы должны указать, есть ли у вас конфликт интересов в том,
чтобы вам разрешили участвовать в предоставлении данных.
Я включил экран для жюри.
Женщина по имени Джоан Дж.М.Б. сообщает о гонораре за участие в комиссии по рассмотрению грантов для компании Gilead Biosciences.
Почему кому-то из сотрудников Gilead разрешено вносить свой вклад,
если это единственная фармацевтическая компания, поставляющая единственный препарат, помогающий пациентам, находящимся в больнице с COVID-19?
Почему кому-то из их зарплатной ведомости разрешено вносить свой вклад
в разработку и определение побочных эффектов вируса, который вы лечите,
когда на самом деле я вам покажу.
На самом деле, это все побочные эффекты, все, что здесь перечислено.
Эти побочные эффекты, которые здесь перечислены, на самом деле являются побочными эффектами отравления Ремдезивиром, и мы можем это доказать.
Итак, Ремдезивир, это апрель 2021 года.
На самом деле, есть обзор базы данных Всемирной безопасности здравоохранения.
Они хотят сравнить, что во всем мире, который включает эту аудиторию,
во всем мире есть четыре основных препарата, которые используются для лечения всех пациентов с COVID-19.
Это апрель 2021 года.
Они хотят проверить, правда ли, что вирус, вызывающий COVID-19,
вызывает острое повреждение почек у большинства людей,
и это побочный эффект вируса,
мы обратимся к базе данных Всемирной организации здравоохранения и посмотрим.
Мы рассмотрим и сравним четыре препарата,
которыми лечат пациентов с COVID-19 во всем мире -
Ремдезивир, Гидроксихлорохин, Лопинавир и препарат, представляющий собой моноклональное антитело под названием Тоцилизумаб.
И вот что они обнаружили.
Итак, вот схема.
Прочитайте выделенную часть, в которой приводится соотношение шансов, сравнивается количество случаев острой почечной недостаточности,
зарегистрированных при использовании Ремдезивира,
с количеством случаев, зарегистрированных при использовании других препаратов, назначенных в сопоставимых ситуациях COVID-19.
Это важно, самая важная часть всего этого дела заключается
в том, что эти четыре препарата были назначены в сопоставимых ситуациях с COVID-19 согласно публикации в Nature Medicine.
Они сказали, что вирус вызывает острое повреждение почек.
Они собираются сравнить и посмотреть, правда ли,
что у всех этих COVID-19 положительных пациентов по всему миру развивается острая почечная недостаточность в одинаковых масштабах,
и мы посмотрим на всех этих пациентов, получающих лечение четырьмя разными препаратами -
гидроксихлорохином в скобках, тоцилизумабом и лопинавиром.
И что же они обнаружили?
Во-первых, и это только
отчетное соотношение шансов острой почечной недостаточности при использовании Ремдезивира было в 20 раз выше, чем у сравниваемых препаратов.
В 20 раз. Даже близко нет.
Известно, что Ремдезивир вызывает острую почечную недостаточность. Абсолютно.
Теперь пройдите полный круг до октября 2021 года,
всего через пять месяцев после апреля,
и в журнале Cardiovascular Toxicology
под названием Potential Cardiotoxic Effects on cardiovascular system.
Читайте внизу: Ремдезивир также может вызывать значительные цитотоксические или клеточно-токсические эффекты
в кардиомиоцитах, клетках сердца, что значительно хуже, чем кардиотоксические эффекты хлорохина.
Токсичность, вызываемая Ремдезивиром, обусловлена его связыванием митохондрий и РНК-полимеразы.
Мне нужно перечитать это, в мае 2020 года Энтони Фаучи сказал:
"Вы не можете использовать хлорохин. Вы не можете использовать гидроксихлорохин с этими пациентами с COVID-19,
потому что было обнаружено, что хлорохин вызывает сердечные заболевания и смерть у пациентов, получавших COVID-19.
Поэтому мы будем использовать только Ремдезивир.
В октябре 2021 года, вы можете видеть дату вверху, журнал слева Cardiovascular Toxicology,
первый и его Remdesivir в выделенной части, Remdesivir может также вызывать значительные цитотоксические эффекты и кардиомиоциты,
что значительно хуже, чем кардиотоксические эффекты хлорохина.
Это исследование, проведенное в 2020 году,
которое Энтони Фаучи цитировал, говоря, что хлорохин и гидроксихлорохин повышают риск смерти у пациентов с COVID-19.
В этом исследовании говорится, что все четыре режима также независимо ассоциировались с повышенным риском возникновения новой желудочковой тахикардии или фибрилляции.
Таким образом, это исследование показало, что токсические эффекты на сердце, вызванные хлорохином и гидроксихлорохином, увеличивают, читайте заголовок, риск смерти пациентов с COVID-19.
Однако в журнале Cardiovascular Toxicology всего несколько месяцев назад Ремдезивир гораздо хуже вызывает кардиотоксические эффекты по сравнению с Хлорохином,
как было заявлено в этих исследованиях.
Хорошо, каковы некоторые из других опубликованных кардиотоксических эффектов, если вы начнете с выделенной части,
есть несколько сообщений о синусовой брадикардии, гипотонии, аномалиях Т-волн, фибрилляции предсердий,
что является проблемой аритмии.
Помните, в Nature Medicine говорится, что аритмия -
это побочный эффект вируса.
На самом деле это неопубликованный побочный эффект единственного и неповторимого препарата, который закачивается в ваши вены.
Удлиненный интервал QT, который вызывает вялость и усталость,
а также несколько случаев остановки сердца и полной блокады сердца после введения Ремдезивира.
Почему это так важно?
Энтони Фаучи знал, что еще в 2005 году было установлено, что хлорохин является мощным ингибитором коронавируса ТОРС, SARS-CoV-1.
Почему мы не опубликовали заключение этого исследования в 2005 году?
Хлорохин, относительно безопасный, эффективный и дешевый препарат, используемый для лечения многих заболеваний человека, включая малярию,
амебиаз и вирус иммунодефицита человека ВИЧ,
эффективно подавляет инфекцию и распространение SARS-CoV-1 в культуре клеток.
На данный момент мы знаем об этом уже 15 лет.
Это важно.
NIH только что обновил эти диаграммы.
На сайте nih.gov эта таблица называется Таблица 2e.
Последнее обновление 8 июля 2021 года.
Вы заметите, что Ремдезивир перечислен здесь,
и побочные эффекты находятся во второй колонке.
Я хочу, чтобы все обратили внимание на пятый пункт в разделе "побочные эффекты" для Ремдезивира.
Там говорится, что лекарственное средство имеет сокращенное название SPECD,
которое было связано с почечной и печеночной токсичностью.
Таким образом, мы знаем, что это даже опубликовано как известный побочный эффект препарата.
На этой таблице, датированной июлем 2021 года, было широкое название "Характеристики", читайте заголовок
"Характеристики противовирусных агентов,
которые утверждены или находятся на стадии оценки для лечения COVID-19".
В этой таблице были перечислены три препарата,
одобренные или находящиеся на стадии оценки NIH.
Вторым препаратом в этом списке был ивермектин, здесь указаны дозы, которые следует использовать у госпитализированных пациентов,
самый первый пункт во второй колонке в разделе "Нежелательные явления или побочные эффекты" - "В целом хорошо переносится".
Теперь я хочу обратить внимание всех на это,
потому что в декабре они обновили эту таблицу.
И они называют ее теперь таблицей 2f,
посмотрите на дату последнего обновления 16 декабря 2021 года.
Прямо под заголовком они
перечисляют Ремдезивир. Они также перечисляют Ремдезивир
как единственный препарат, одобренный FDA, который сейчас находится в этом списке.
Но я хочу обратить ваше внимание на ивермектин,
вы увидите ивермектин прямо под заголовком, там написано, что он не одобрен FDA
и не рекомендован комиссией.
И я хочу, чтобы вы обратили внимание на то, что они удалили под побочными эффектами ивермектина.
Я обращал на это внимание законодателей по всей стране и по всему миру.
Они удалили первую строчку,
где говорилось о хорошей переносимости.
Это единственное, что они удалили для справки, посмотрите на ивермектин,
первый пункт, как правило, хорошо переносится.
Теперь здесь,
они удалили его, они не хотят, чтобы вы его видели, они не хотят, чтобы вы знали, что он в целом хорошо переносится.
Хорошо, поэтому я хочу, чтобы вы знали,
что на этой диаграмме сейчас шесть или семь препаратов по NIH,
на самом деле препарат Ремдезивир -
единственный, который был назван в декабре 2021 года и до сих пор является единственным препаратом, одобренным FDA для лечения Ремдезивиром.
После того, как было опубликовано, что он вызывает печеночную недостаточность,
острую почечную недостаточность, а теперь и сердечную недостаточность, о которой мы знаем, и пороки сердца.
Отвратительно, что Центры по оказанию услуг Medicare Medicaid Services здесь, в Соединенных Штатах.
Medicare покрывает всех пожилых людей, малоимущих и инвалидов,
но Medicare прямо сейчас фактически предлагает,
вы увидите название нового лечения COVID-19,
дополнительные выплаты в соответствии с законом Cares Act.
Если это правда, что Ремдезивир вызывает острую почечную недостаточность, печеночную недостаточность и сердечную недостаточность,
то это должно вызвать отвращение у всех, кто узнает, что CMS для Medicare подкупает все больницы 20-процентной премиальной выплатой,
если они будут использовать Ремдезивир.
И эта бонусная выплата идет на оплату всего счета за лечение пациентов,
получающих COVID-19.
Вы прочтете здесь, в выделенной части,
что заявления NCTAP - это те, которые имеют право на 20-процентную бонусную выплату
в соответствии с разделом 3710 закона "Забота".
Есть две вещи, за которые они дают 20-процентные бонусы всем больницам Америки.
Только для пациентов в возрасте Medicare,то есть 65 лет и старше, два пункта,
код диагноза МКБ-10 СМ - U07.1.
Это COVID-19 положительный,
это код диагноза, за него они получают 20-процентную премию.
Второй пункт - наши коды МКБ-10 PCS для Ремдезивира.
А ниже вы увидите диаграмму, и они фактически говорят больницам, что если вы просто укажете эти два кода, то эти первые два кода на диаграмме дадут вам 20-процентный бонус, если вы просто выберете Ремдезивир,
препарат, который известен как токсичный и смертельный [и] доказано, что это так.
Теперь я хочу обратить ваше внимание вот на что.
Почему Medicare продолжает подкупать больницы?
Почему? - когда на самом деле посмотрите на этот график, посмотрите на дату вверху справа.
Это на сайте C19early.com. Это сегодня, 13 февраля 2022 года.
Я хочу, чтобы вы обратили внимание, что это все результаты смертности.
Они берут результаты исследований со всего мира, которые используются для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19.
И они хотят знать, какие из этих препаратов дают наибольшие показатели улучшения и выживаемости.
Я хочу, чтобы вы посмотрели на эту диаграмму, составленную только сегодня утром. Посмотрите на нижнюю часть графика.
Там находится Ремдезивир. Второй столбец - это раздел улучшений.
Процентное соотношение всех людей в исследованиях, у которых наблюдаются улучшения и которые не умирают.
Ремдезивир - это 19 процентов улучшений,
посмотрите на количество исследований и количество пациентов в этих исследованиях,
а затем посмотрите на стоимость этого неудачного препарата.
Она составляет более 3100 долларов США за один курс лечения, который длится пять дней.
Почти все вышеперечисленные препараты имеют лучшие результаты, чем Ремдезивир,
и это мировые исследования.
Я спрашиваю, почему мы все еще поддерживаем препарат два года спустя,
который, очевидно, не справляется с задачей хуже, чем 30 с лишним других препаратов, которые вы можете видеть здесь в списке,
включающем питательные вещества. Вы увидите здесь ивермектин с 54-процентным показателем успешности
Это легко удваивает эффективность Ремдезивира в отношении смертности и улучшения показателей смертности.
Кверцетин, повидон-йод - 72 процента, и это промывание носа и полоскание горла, которое стоит доллар.
Почему мы продвигаем Ремдезивир Это самый дорогой препарат из всего списка, и он один из самых неудачных.
FDA только что обновило данные, по состоянию на 24 января, всего несколько недель назад,
они сообщили, что из-за варианта Омикрона мы теперь прекращаем разрешать использование Регенерона во всех клиниках по всей стране,
во всех штатах, на всех территориях, во всех юрисдикциях,
и они фактически утверждают, что Омикрон не реагирует на лечение теми моноклональными антителами, которые использовались.
И из-за этих данных они теперь приостанавливают его использование.
Я просто показываю вам эти данные.
Есть только, они перечисляют здесь в выделенной части, что важно, есть несколько других препаратов Паксловид, Сотровимаб, Ремдезивир,
который называется Веклури, и Молнупиравир, который является препаратом компании Мерк,
которые, как ожидается, будут работать против варианта Омикрон.
И это единственные препараты, которые разрешены или одобрены для лечения пациентов с легкой и средней степенью тяжести COVID-19
в больницах и вне больниц именно с вариантом Omicron.
И я хочу обратить ваше внимание на это. Я перечислил здесь четыре препарата:
Пакловид, Сотровимаб, Ремдезивир и Молнупиравир.
Из всех препаратов на этой диаграмме, которую я только что вам показал,
Паксловид находится на самом верху.
Это препарат, созданный компанией Pfizer.
Проведено только одно исследование, 2000 пациентов, средняя стоимость - 700 долларов.
Если вы посмотрите на Сотровимаб, он находится прямо над витамином D,
вы увидите 41% и 46%,
так что Сотровимаб - это второй препарат, который они предлагают. Посмотрите на эти два исследования с 1400 случаями, 2100 долларов.
Молнупиравир на четыре выше Сотровимаба при 50-процентном проценте успеха.
Три исследования, 1900 человек, 700 долларов за штуку.
Я хочу, чтобы вы поняли, что это самые дорогие препараты, включая Ремдезивир - четвертый препарат.
Есть много других более дешевых и эффективных препаратов,
и люди должны ссылаться на это.
За три дня до того, как FDA скажет, что теперь вы должны использовать Ремдезивир, Сотровимаб, Пакловид и другой дорогой препарат Молнупиравир,
за три дня до этого мир должен знать это,
присяжные должны знать это, этот препарат, который вызывает острую почечную недостаточность, печеночную недостаточность и сердечную недостаточность,
он только что был увеличен FDA 21 января.
Я зачитаю вам это.
Информационный бюллетень для поставщиков медицинских услуг, EUA Разрешение на экстренное применение препарата Веклури Ремдезивир
для лечения коронавируса 2019
У педиатрических пациентов весом 3,5 килограмма.
Теперь они разрешают вводить Ремдезивир в вены всем новорожденным весом от семи фунтов и выше,
а также всем, кто находится между ними.
И они проводят ПЦР-тестирование младенцев в больницах сразу после их рождения,
чтобы увидеть, положительный ли у них тест ПЦР, и они будут брать их и вводить им внутривенно Ремдезивир,
проверенный препарат, который убивает клетки сердца, называемые кардиомиоцитами,
печеночную недостаточность и почечную недостаточность.
Я должен обратить внимание присяжных и всех судей мира на некоторые вещи, связанные с этим документом:
в нем говорится о тестировании тех, кто положителен в больницах или вне больниц.
То есть это в больницах и вне больниц.
Каждый человек должен знать, что это разрешение FDA на экстренное использование только для педиатрии.
Первый пункт здесь: родители и лица, осуществляющие уход, имеют возможность принять или отказаться от Веклуры.
Пожалуйста, обратите на это внимание всех родителей, у вас есть право отказаться в соответствии с EUA.
Третий пункт - информация о доступных альтернативных методах лечения и о риске, связанном с преимуществами этих альтернатив,
должна быть предоставлена медицинским работником.
Они должны рассказать вам об альтернативных методах лечения, которые доступны для вашего ребенка или малыша.
Мне нужно показать вам, что содержится в документе.
Посмотрите на это. Здесь написано. Подождите, давайте я покажу вам утвержденные доступные альтернативы. Посмотрите в середине страницы
"Одобренные и доступные альтернативы". Это на странице 10 того же документа,
обратите внимание, здесь говорится, что для лечения COVID-19 у педиатрических пациентов нет одобренных доступных альтернативных продуктов.
Минуточку, они только что сказали об этом, третий пункт.
Врачи и поставщики медицинских услуг должны предоставлять информацию о доступных альтернативных методах лечения.
Но далее в документе они говорят, что других одобренных методов лечения нет, есть только Ремдезивир.
Здесь говорится о том, что они должны делать, если они дадут мне Ремдезивир и возникнет побочный эффект,
посмотрите на утверждение семь.
В нем говорится, что в течение семи календарных дней поставщик медицинских услуг должен опубликовать на бланке US FDA под номером 350 все серьезные нежелательные явления,
зарегистрированные у детей, получающих Ремдезивир. Мир должен это знать.
Какие серьезные нежелательные явления могут произойти от Ремдезивира,
о которых они хотят, чтобы вы сообщили и за которые вы несете ответственность?
Посмотрите здесь, под номером 8.
Серьезные неблагоприятные события определяются как смерть,
угрожающее жизни неблагоприятное событие,
госпитализация в стационар или продление существующей госпитализации,
врожденная аномалия или врожденный дефект,
стойкая или значительная недееспособность или существенное нарушение способности выполнять нормальные жизненные функции.
Медицинский последний пункт, медицинское или хирургическое вмешательство для предотвращения смерти, угрожающее жизни событие.
Хорошо, что еще вам нужно знать?
Внизу экрана я хочу, чтобы вы знали, почему FDA выдало EUA на использование Ремдезивира у младенцев.
Здесь внизу написано, что FDA выдало это EUA по просьбе компании Gilead, производителя Ремдезивира.
И на основании представленных ими данных, хорошо, теперь я просто хочу поднять вопрос,
почему мы не приглашаем другие компании, которые производят ивермектин, гидроксихлорохин, будесонид. Они должны
обратиться в FDA и просто попросить EUA, чтобы им разрешили, потому что похоже, что Gilead может это сделать,
и на основании представленных ими данных, я хочу показать вам, что это за данные, они в этом документе.
Итак, давайте посмотрим на данные, которые Gilead предоставила FDA, чтобы сказать, что теперь мы можем использовать это у педиатрических пациентов.
Это в пункте 11.3.
Итак, все данные для использования в педиатрии.
Посмотрите на это. Безопасность и эффективность Веклуры Ремдезивир не были установлены у педиатрических пациентов весом от 3,5 килограммов
до менее 40 килограммов для тех,
кто либо находится в больнице, либо госпитализирован, либо не госпитализирован.
Поэтому я хотел бы знать, какие данные были у FDA, если не была доказана безопасность и эффективность препарата у педиатрических пациентов,
какие данные предоставила Gilead?
Когда на самом деле доказано, что Ремдезивир является наименее эффективным и наиболее опасным из всех этих препаратов,
которые вы видите в этом списке
Я предлагаю жюри выяснить, почему они на самом деле используют этот препарат и продолжают его использовать,
когда на самом деле доказано, что он вызывает больше смертей, летальных исходов и побочных эффектов, чем многие другие препараты?
Вивиан Фишер: Не могли бы мы еще раз взглянуть на этот слайд, потому что, по-моему,
там внизу говорится, что он экстраполируется или что-то из информации, которую мы получили из исследований взрослых,
но я имею в виду, что они были отрицательными. Итак?
Доктор Брайан Ардис: Да, это прямо здесь, я поделюсь этим с вами и вашими гостями. Подождите.
И что меня поражает, так это вся документация о Ремдезивире и его неудачных публикациях и исследованиях.
Вы можете увидеть это на экране.
Использование в этой возрастной группе основано на экстраполяции детской эффективности на основе адекватных и хорошо контролируемых исследований у взрослых,
и я собираюсь поделиться с вами кое-чем, чтобы мир мог увидеть это, потому что они должны это увидеть.
Это таблица NIH 2f, которую я постоянно показываю вам. Она была обновлена в декабре.
Поэтому я сначала подниму эту таблицу.
Это таблица 2f. Мне просто нужно показать вам и пролистать ее.
И здесь перечислены препараты Ремдезивир, одобренные FDA для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19.
Одобрено FDA. Я прокручу здесь, чтобы вы могли видеть список.
интерферон альфа теперь добавлен сюда - не одобрен.
интерферон бета, не одобрен.
Интерферон лямбда не одобрен.
Мы спускаемся к ивермектину, не одобрен.
нитазоксанид, не одобрен,
а затем вы подходите к концу.
Нет никаких других препаратов, которые, по словам NIH и Энтони Фаучи, разрешены или одобрены для лечения.
Тем не менее, здесь говорится, что он вызывает острую почечную недостаточность.
Не знаю, заметили ли вы это, но в параметрах мониторинга Ремдезивира говорится,
что информация об использовании Ремдезивира у людей с почечной недостаточностью содержится в разделе Ремдезивир.
Здесь перечислены параметры мониторинга,
что это нормально, что если мы даем кому-то Ремдезивир в Америке, вы можете посмотреть активность ферментов печени вот здесь,
повышение АЛТ и АСТ, они говорят, что если вы видите, что АЛТ повышается, как они обнаружили во французском исследовании,
а во французском исследовании они отменили Ремдезивир,
когда количество АЛТ в печени повысилось в три-пять раз от нормы, они посчитали это токсичным и смертельным.
Знаете ли вы, что Америка и NIH считают приемлемым уровнем повышения АЛТ?
Это написано в EUA Ремдезивира.
Они позволяют вашим печеночным токсическим ферментам повышать АЛТ в 10 раз выше нормы, что является приемлемым.
И для тех из вас, кто хочет это увидеть, я покажу вам это, потому что это там есть, и это отвратительно для меня. Давайте покажем вам.
У меня здесь так много документации, но я хочу показать, чтобы вы увидели.
Вот так, это прямо здесь, я уже нашел. Хорошо,
[мир] должен увидеть, почему это беспокоило Францию, и они выдернули это
из их повышенного риска на седьмой странице EUA для Remdesivir повышенный риск повышения трансаминаз,
и я хочу, чтобы вы спустились ниже в самый низ.
Посмотрите на первый пункт внизу.
Там прямо над ним говорится о проведении лабораторных исследований печени у всех пациентов до начала приема Ремдезивира и во время лечения.
Первый пункт - рассмотреть возможность прекращения приема Ремдезивира, если уровень АЛТ повышается более чем в 10 раз по сравнению с верхней границей нормы.
Я хотел бы знать, почему наш NIH не возражает против интоксикации печени,
что французские ученые-врачи отозвали препарат, зная, что он смертельно опасен и токсичен - воспаление печени,
когда уровень АЛТ в три-пять раз превышает норму,
и они считают это опасным для жизни.
Почему наш NIH Энтони Фаучи и эти протоколы позволяют им давать этот препарат?
Теперь мне нужно показать вам следующий. Могу я показать вам следующий?
Прямо под этим 10-кратным допустимым уровнем для повышения АЛТ, токсичности печени, здесь написано.

О, мне нужно показать вам, подождите.
Я хочу знать, что я собирался показать вам, извините за это.
Хорошо, здесь вы увидите, что прямо под ним говорится о риске снижения противовирусной активности при совместном приеме хлорохина фосфата или гидроксихлорохина сульфата,
мне нужно, чтобы вы знали, о, я знаю, что я хотел вам показать,
подождите, давайте я вам покажу.
Я вам покажу.
О, пожалуйста, дайте мне секунду, жюри, вы должны это увидеть.
Вот здесь, это то, к чему я пытался прийти. Хорошо.
Здесь говорится, что эти вещи обязательны.
Хорошо. Номер четыре, как я уже говорил, я показывал вам секунду назад, что вы должны провести печеночные лабораторные исследования у всех пациентов перед началом приема Веклуры.
Номер пять,
вы должны определить протромбиновое время у всех пациентов до начала приема Веклуры и контролировать его во время лечения по мере клинической необходимости.
Я не уверен, что вы знаете, что такое протромбиновое время.
Но протромбиновое время, по определению, это фактор свертывания крови.
Если протромбиновое время увеличивается,
это означает, что вашей крови требуется больше времени, чтобы свернуться, и у вас будет внутреннее кровотечение.
Если протромбиновое время сокращается,
это означает, что у вас действительно возникают проблемы со сгустками крови.
Так что этот препарат они знают, есть две вещи, вы должны проверить функции печени до и во время лечения,
предположительно, в соответствии с EUA, [и] вы должны определить время свертывания крови до и во время лечения.
И я хотел бы знать, все ли в мире вообще это делают.
И я бы потребовал, чтобы все медицинские работники делали это,
потому что доказано, что этот препарат вызывает сердечно-сосудистые токсические эффекты, в том числе, как мы показали вам в журнале Nature Medicine, они сказали,
что тромботические события, события свертывания крови произошли из-за вируса,
когда на самом деле, помните, Gilead было разрешено участвовать в предоставлении своих опубликованных побочных эффектов препарата.
Этот препарат должен быть изъят из обращения.
Об этом препарате есть много другой информации, но этот препарат,
как мне кажется, использовался так же, как и седативные препараты, и он не единственный.
Ремдезивир нацелен на пожилых людей и убивает их.
Он усугубляет проблемы печеночной, почечной и сердечной недостаточности.
Но во всем мире используются седативные препараты, такие как мидазолам, морфин.
В настоящее время в Америке и Канаде они используют такие препараты для интубации людей,
которые вынуждены страдать от отказа нескольких органов, что требует от них искусственного дыхания, потому что они не могут дышать,
и эти препараты - мидазолам, морфин, лоразепам, преседекс -
подавляют способность нервной системы контролировать способность дышать.
Они подавляют дыхание.
Также известно, что они парализуют центральную нервную систему и останавливают сердце.
По моему мнению, они используют их в качестве эвтаназирующих средств и протоколов,
чтобы ускорить процесс смерти в больницах.
И они нацелены на пожилых людей по всему миру и делали это с самого начала.
И мы действительно видим, что теперь они нацелены на молодых, а теперь и на всех людей,
и если интересно, если вы не возражаете, могу я показать вам еще одну вещь,
они нацелены на сердца всех этих людей с помощью этих препаратов для успокоения, и с помощью Ремдезивира, как доказано в этих исследованиях.
Есть еще одна вещь, которую я хотел бы показать миру еще до того, как она появится.
Возможно, я даже не буду участвовать в этом.
Но в журнале "Circulation", вот тут.
Вы только что получили их, теперь я считаю, что есть утверждение об атаке на сердечную мышцу с использованием Ремдезивира,
с использованием белков-шипов и с использованием вакцин.
Вы должны просто увидеть это, потому что это идет прямо в длинном ряду того, что доказал Ремдезивир.
Американская ассоциация сердца публикует журнал под названием "Circulation".
В ноябре 8 ноября, вы увидите дату прямо там, первоначально опубликованную 8 ноября 2021 года.
Он озаглавлен "Вакцины MRNA COVID резко повышают маркеры воспаления эндотелия и риск острого коронарного синдрома, измеряемый пульсовым кардиологическим тестом".
Это предупреждение.
И вот что они обнаружили.
Внизу, на момент подготовки этого отчета, изменения в сердце сохраняются в течение как минимум двух с половиной месяцев после второй дозы мРНК. Вакцины.
Мы заключаем, что мРНК-вакцины резко усиливают воспаление на эндотелии и инфильтрацию сердечной мышцы Т-клетками
и могут объяснять наблюдения повышенного тромбообразования,
нарушения свертываемости крови, кардиомиопатии и других сосудистых событий после вакцинации, это предупреждение.
Я вспоминаю об этом не потому, что это та часть суда присяжных, где вам рассказывают о побочных эффектах вакцин,
вы должны понять, что сейчас выясняется, что целевые ингредиенты вакцин воздействуют на сердечные мышцы,
на свертываемость крови в сердце, что вызывает инсульты, инфаркты,
и Американская ассоциация сердца публикует это в ноябре.
Это произошло через месяц после того, как журнал по сердечно-сосудистой токсикологии опубликовал информацию о том,
что Ремдезивир вызывает тромботические проблемы, кардиомиопатию и гибель сердечных клеток.
Я считаю, что идет наступление технологий по созданию целевых лекарственных терапий или ядов,
которые направлены непосредственно на сердце людей, невинных людей по всему миру.
И они называют это смертью от COVID-19,
используя фальсифицированные тесты, такие как ПЦР,
о которых мы уже узнали здесь. И это мой аргумент,
когда на самом деле, мы знаем, что в настоящее время существует 150 исследований,
подтверждающих, что естественный иммунитет
и показывающих, что естественный иммунитет после инфекции,
от COVID или чего-либо еще, на самом деле демонстрирует надежный и более длительный иммунитет,
чем любая из нынешних вакцин, которые фактически навязываются широкой общественности.
Вивиан Фишер: Могу ли я спросить, есть ли доказательства какого-либо конфликта интересов,
например, финансовых интересов Фаучи в том, что происходит?
Доктор Брайан Ардис: Да, на самом деле была встреча, я не буду приводить ее здесь, я не могу привести ее здесь, но есть встреча, на которой Энтони Фаучи встретился с 11 различными людьми,
обсуждая, какие препараты они собираются использовать в качестве решения проблемы пандемии, и это было в марте.
Питер Бреггин в своей книге проделал большую работу, чтобы отметить это,
и его книга называется "Мы - добыча, доктор Питер Бреггин".
Была встреча Энтони Фаучи и 17 других представителей,
девять из них были на этой встрече, и все они работали в Gilead Sciences.
Разве это не удивительно? Вот как он выбрал в качестве группы лиц для выбора Ремдезивира.
Так что это отличный ресурс 2000 цитат в его книге об этом.
Я также скажу вам, что есть связи с Энтони Фаучи, Gilead Sciences, я уже слышал упоминания об этом в сегодняшнем судебном процессе.
Люди должны изучить связи Gilead Sciences с Genentech, Roche и Pact Bio, которые создали эти ПЦР-тесты.
За многим из того, что они делали с самого начала, стоит большой сговор,
и это было организовано с 2014 [20]15 года, что является частью всей этой пандемии.
Но да, есть, и я скажу вам об Энтони Фаучи и о корпорациях, которым принадлежит Gilead,
- в основном это корпорации,
такие как Vanguard и BlackRock.
Там тонны связей с Gilead, Энтони Фаучи и другими.
Поэтому выбор, все еще, поддержка, все еще, использования Ремдезивира, по моему мнению,
все еще, нацелен на сердца, печень, почки людей.
Они знают, что он токсичен.
Причина, по которой, как я полагаю, они прямо сейчас ввели Ремдезивир с 21 января,
с EUA, как единственный препарат, разрешенный для введения в вены всех детей, и нет других альтернатив, заключается в том,
что им нужно, чтобы дети начали умирать.
Потому что 15 февраля должно было состояться заседание FDA,
на котором должно было пройти голосование по поводу введения этих вакцин Pfizer для новорожденных и пятилетних детей.
Поэтому я считаю, что они на самом деле подстраивают это шаг за шагом,
чтобы создать еще большую резню, еще больше смертей, еще больше травм,
обвиняя в этом вирус, который, как этот вариант Omicron, является почти обычной простудой,
и я бы лично утверждал, что это действительно обычная простуда.
Но они хотят представить, что этот вирус смертелен даже в педиатрической демографии,
чтобы убедить родителей, бабушек и дедушек, что им тоже нужно делать прививки.
И это единственная причина, по которой они это делают.
Я не могу найти никакой другой причины, почему вы бы это сделали.
Даже когда я показал вам документ о результатах смертности с сайта C19early.com, обновляемый ежедневно,
вы видите эффективность Ремдезивира в реальном сохранении жизни людей с COVID-19.
Это 19 процентов по результатам исследований по всему миру. Два года спустя
- 19 процентов.
Я хотел бы спросить у жюри, почему мы до сих пор продвигаем этот единственный препарат.
Он теперь фактически разрешен к использованию во всех домах престарелых в Америке, кстати, за пределами больниц,
начиная с обновления FDA от 24 января.
Так же, как морфин мидазолам используется в Великобритании для убийства невинных пожилых людей и называется COVID-19,
теперь они готовят почву для этого здесь с помощью препарата под названием Remdesivir.
И с учетом опубликованной документации, которую я вам предоставил,
нет ни одной причины на планете, по которой я считал бы его безопасным для пожилых людей.
На самом деле, прямо сейчас,
13 февраля 2022 года, из всего мира менее 1 процента людей,
заразившихся этим вирусом и инфицированных им, умерли. Менее одного процента.
В штате Нью-Йорк, мы получили данные CMS с помощью адвоката Томаса Ренца и его разоблачителей из CMS,
по всему штату Нью-Йорк,
каждый пациент Medicare, получивший пять дней лечения Ремдезивиром от COVID-19, в штате Нью-Йорк, весь уровень смертности составляет 26,9 процента от общего числа умерших.
Когда я говорю, что они нацелены на пожилых людей, они знают, что эти лекарства будут для них токсичными.
В любом случае, эти цифры вызывают тревогу. Зачем вам использовать препарат, который потерпел неудачу
в такой степени, продолжая применять его два года спустя, если только это не попытка плана геноцида,
чтобы затем продавать [массовому] населению по всему миру,
что вам нужны наши вакцины, которые явно терпят неудачу, и вы пойдете на это дальше в испытании?
Вивиан Фишер: Это лекарство отпускается только по рецепту?
Или вы можете самостоятельно принимать этот препарат, и делают ли люди это?
Доктор Брайан Ардис: Ремдезивир разрешено вводить только внутривенно,
и это должно быть сделано либо в больнице,
либо в доме престарелых.
Верно, они вводят его через иглу для внутривенного введения, а не через таблетку.
Он также был одобрен для использования в инфузионных центрах, которые находятся вне больниц,
для амбулаторных пациентов, где использовались моноклональные антитела, такие как Regeneron, которые были очень успешными,
теперь они разрешают использовать Remdesivir в этих учреждениях. Они также были внутривенными.
Райнер Фюльмих: Итак, рискуя выставить себя дураком,
справедливо ли будет после рассмотрения всего, всех доказательств, которые мы сегодня услышали, включая ваши собственные доказательства, сделать вывод,
что, во-первых, у нас есть только иллюзия пандемии, которая была создана ошибочным тестом ПЦР?
Во-вторых, они используют эту иллюзию для того, чтобы применять лекарства, которые убивают людей,
что, в-третьих, заставляет людей верить в то, что это вызвано вирусом - иллюзией.
И затем, четыре, использовать вакцины, которые так же смертоносны, как Ремдезивир и другие препараты?
Доктор Брайан Ардис: Иллюзии? Это абсолютно точно иллюзии.
Однако коррупцию нельзя недооценивать.
Доктор Пьер Кори, продолжает он, это безостановочная очевидная коррупционная попытка создать смерть и вред.
Тесты ПЦР не определяют, есть ли у вас SARS-CoV-2, или COVID-19, или любой респираторный вирус, если на то пошло. Это ошибочный тест,
ошибочный цикл, настроенный на создание и преувеличение случаев COVID-19.
В марте 2020 года наш CDC опубликовал документы для больниц по всей стране.
Томас Ренц подал в суд. Они фактически заявили, что в марте 2020 года все
больницы, если пациент поступает к вам и у него положительный анализ на грипп А или В,
но отрицательный анализ на пневмонию и отрицательный ПЦР-тест на COVID-19.
Это указано в их собственных документах,
если вы посмотрите на форму приема и посмотрите на их домашний адрес,
если это город, где в средствах массовой информации вы слышали о положительных случаях COVID-19,
вы можете назвать этот случай положительным случаем COVID-19,
задокументированным как таковой, и мы дадим вам 20-процентную дополнительную премию за этот диагноз
вместо фактически подтвержденного анализами диагноза гриппа.
И то же самое они сделали для пневмонии.
Итак, начиная с марта 2020 года,
они начали стимулировать больницы и клиницистов ставить ложные диагнозы COVID-19,
даже если они не дали положительного результата ПЦР. И они стимулировали их всех делать это.
Так что да, это иллюзия, организованная нашими федеральными агентствами здравоохранения,
чтобы преувеличить случаи заболевания COVID,
преувеличить причины смерти от COVID,
и они называют их осложнениями COVID,
и я бы определенно призвал как можно больше истцов, чьи близкие умерли в больницах по всему миру,
которые лечились Ремдезивиром.
Я на самом деле призывал,
просил и получал 1000 таких обращений со всего мира.
И я попросил их посмотреть на их сертификаты, свидетельства о смерти,
вы увидите, что они умерли от осложнений COVID-19.
Во-вторых, у них диагностирована острая почечная недостаточность,
и они умерли от осложнений вторичной COVID-пневмонии.
Это не вторичная COVID пневмония,
когда вы отключаете почки и ставите капельницу, заливая воду в вены человека,
и он не может вывести воду из почек, которые вы отключили,
вы заливаете его брюшную полость водой,
затем она заливает сердце,
затем она проникает в легкие, и вы топите их сегодня.
Это называется отек легких.
Поэтому я призываю всех
отвезти как можно больше таких людей, чтобы действительно дать эту информацию. Мы знаем, что это то, что делают лекарства.
Да, есть иллюзия, что они умирают от вируса.
Их травят до смерти плохо продуманным протоколом.
Совершенно верно. Их также просят и стимулируют искусственно преувеличивать положительные случаи и ставить диагнозы.
Я только что показал вам, что Medicare в Америке стимулирует больницы 20-процентным бонусом
и кодом, если вы просто поставите нам положительный диагноз COVID-19 для всех пациентов в возрасте Medicare,
правда. И я хотел бы спросить вас, судья присяжных,
если, как я показал вам на таблице NIH,
по состоянию на 16 декабря существует только один препарат, одобренный FDA
для лечения госпитализированных пациентов с COVID-19,
почему Medicare подкупает все больницы, чтобы они использовали этот единственный препарат,
если в любом случае есть только один препарат, одобренный для использования?
Зачем Medicare подкупать их 20-процентной премией за использование единственного препарата.
Может быть только гнусная причина,
по которой они подкупают все больницы,
чтобы те использовали этот единственный препарат, который, как доказано, вызывает острую почечную недостаточность, печеночную недостаточность и сердечную недостаточность.
С самого начала мы знали, что это не так. Вам всем лгали.
Райнер Фюльмих: Вот как это выглядит.
Dexter L-J. Райнвельдт: Доктор Ардис, большое спасибо за ваши показания, я должен С самого начала мы знали, сказать, что вы точно представили присяжным,
с чем мы имеем дело. И то, с чем мы имеем дело - это хрестоматийный сценарий,
когда речь идет о медицинской халатности.
И мы видим это не только в Соединенных Штатах,
но и в каждой стране мира.
И в отношении этого Большого жюри,
вы можете быстро просто сказать нам, или вы можете просто сказать, подтверждаете ли вы, что каждая больница,
каждый врач, который прописал Ремдезивир,
который прописал все другие лекарства,
которые вы упомянули, мидозолам,
также, да, если я правильно произнес,
что они практикуют врачебную халатность, врачебную халатность, без тени сомнения.
Согласны ли вы с этим, и это в основном соответствует вашему заявлению и вашим показаниям, которые вы только что дали,
что вы фактически мотивируете каждого гражданина,
присяжных, в вопросе веры во всем мире,
что как только они могут понять, или они осознают,
что эти лекарства, которые были прописаны, что они действительно должны принять необходимые меры.
Итак, действительно ли мы сейчас, и для меня, основываясь на доказательствах, которые вы предоставили,
это хрестоматийный сценарий медицинской халатности.
И в основе этой медицинской халатности,
без тени сомнения,
лежит финансовая выгода.
И стороны, которые вы упомянули, когда речь зашла о финансовой выгоде,
это BlackRock и, я полагаю, все остальные инвесторы.
Так согласитесь ли вы, что да, мы сейчас говорим о хрестоматийном сценарии,
когда речь идет о прописанном лекарстве.
И в то же время оно используется для увеличения статистики,
и в то же время оно используется для того, чтобы привить или,
по сути, внушить страх населению всего мира. Согласны ли вы с этим?
Доктор Брайан Ардис: Абсолютно. Я подтверждаю это на 100 процентов. Кроме того, я хотел бы сказать, что это фактически учебник евгеники.
Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Я думаю, что вы абсолютно правы,
потому что дело в том, что, когда мы рассматриваем намерение, а вы сделали намерение достаточно ясным,
то, как вы фактически провели присяжных через все и каждую часть документации.
Для меня это также сводится к евгенике, это сводится к ясному преступному намерению.
И я не вижу, как любой из этих преступников сможет выйти сухим из воды.
Так что спасибо, что вы это прояснили.
Большое спасибо за ваши доказательства. И спасибо, что нашли время, шаг за шагом
показывая присяжным, показывая каждому гражданину мира,
с чем мы имеем дело в настоящее время. Спасибо, доктор Ардис.
Доктор Брайан Ардис: Всегда пожалуйста. И я не могу сказать достаточно слов благодарности доктору Фюлмиху и вашей команде. И спасибо всем вам, кто находится здесь,
за то, что вы стоите за человечество, когда столь многие, очевидно, не заботятся
и не хотят поступать правильно. Так что спасибо вам, каждому из вас.
С самого начала у меня было намерение попытаться просветить, предупредить и вдохновить как можно больше людей на то,
что происходит. И вы, ребята, проделали огромную работу, собрав замечательную группу людей,
которых я продолжаю называть своими коллегами и друзьями.
Спасибо вам от имени всего человечества.
Райнер Фуэллмих: Спасибо, Брайан.
Декстер Л-Дж. Рюневельдт: Большое спасибо, доктор.
Нам не все равно, всем нам не все равно.

Фюльмих: Прежде чем мы перейдем к доктору Шанкаре  Четти,
пожалуйста, Джон О' Луни,
я думаю, что это, несмотря на то, что это очень тревожно,
но я думаю, что это подходящее время для вас,
чтобы объяснить, что произошло в Великобритании,
потому что это своего рода зеркальное отражение того,  что доктор Брайан Ардис только что рассказал нам
. Что произошло в Великобритании и как вы об этом узнали?

Вивиан Фишер: Отключен звук
Джон О'Луни: Вот так. Вы меня хорошо слышите.

Райнер Фюльмих: Да.
Джон О'Луни: Хорошо. Как директор похоронного бюро,
когда COVID только появился,
я был убежден, у меня не было причин не быть  убежденным,
и уж точно я не подозревал, что это будет такая гнусная  пландемия -
слово, которое использовали для ее описания.
Было несколько вещей, которые вызвали у меня тревогу.
Одним из них был уровень смертности в 2020 году,
несмотря на все усилия, предпринятые в марте и апреле в  домах престарелых.
Не было никакого увеличения смертности, было,
мы видели одно в новостях,
и нам рассказывали об этой смертельной пандемии,
и люди падали налево, направо и по центру
Но этого просто не было. Смертности не было.
Я мыл и одевал людей,
которые якобы стали жертвами COVID в 2020 году.
И очень интересно слышать, как врач говорит об отеке  легких,
потому что когда мы бальзамировали кого-то, процесс  был довольно инвазивным.
Есть инструмент под названием троакар, который  вводится в брюшную полость и в легкие.
И мы извлекали массу отеков из пациентов,
которые попадали к нам на лечение.
И это было, знаете, так очевидно, как желтая прозрачная  жидкость, когда мы опорожняли легкие, хотя они были  постоянно полны.

У меня также был пандемический парень,
он представился Джоном,
его звали Джон, он позвонил мне ранее в 2020 году.
Он сказал мне, что является спонсируемым  правительством специалистом по пандемии.
Он сказал, что будет обзванивать все похоронные бюро в  местном районе.
И его задачей было собрать данные о смертях и  показателях ковида.
Он спросил меня, каковы мои возможности как директора  похоронного бюро,
сколько умерших я могу вместить в свое заведение.
Он спросил меня, сколько покойников я собрал на той  неделе, и откуда они.
и сколько из них были из COVID,
Так что прошло не так много времени,
практически сразу же он начал меня направлять, и под  этим я подразумеваю,
что он говорил, что я должен был сказать ему, например,
я забрал джентльмена из дома престарелых, у него была  начальная стадия деменции,
я поговорил с семьей, он находился там четыре года.
В момент его смерти не было врача,
В момент его смерти не  было никакого теста на COVID,

и все же этот парень настаивал, что все эти смерти были  связаны с COVID.
И когда я как бы ставил это под сомнение, он говорил: "Ну,  знаете, нам сказали, что в этом учреждении, в этом  доме престарелых был COVID.
Поэтому мы получили инструкции, мы должны обозначить  все эти смерти как смерти от COVID.
Знаете, у этих людей не было COVID.
Тот же сценарий происходил с раковыми больными.
В общем, все, кого они могли обозначить как смерть от  COVID,
и они думали, что это сойдет им с рук, так они и поступали.
Даже один парень, которого переехали, у него были  следы от шин от бедра до груди,
его обозначили COVID-смертью,
и это происходило в течение всего 2020 года.
И для этого были приложены большие усилия.

А потом незадолго до конца 2020 года, когда было  объявлено,
что инъекции поступят, и все хотели их получить,
потому что было так много смертей от COVID,
он позвонил и сказал, что больше не будет звонить.
Так что очевидно, что больше нет необходимости в том,  чтобы этот пандемический парень звонил мне.
Так что это было очевидно, что он делал.
И я вроде как, ближе к концу 2020 года, понял, что  происходит.
И, конечно, это очень тревожно.
Ко мне приходят люди, и это тяжелая работа  в похоронном бюро, когда ты имеешь дело с рядом  трагических смертей.
Но когда ты имеешь дело с людьми, которых убили  незаконно, это еще более душераздирающе.
Некоторые семьи ничего не знают, некоторые знают, но  никто их не слушает.
С тех пор, как это стало известно, ко мне обратилось  большое количество людей.
с Люди из среды NHS, которые сообщили мне о  случившемся, жертвы, которые рассказали свою историю.
И я также был в уникальном положении, находясь в  больнице в качестве пациента с COVID,
чтобы увидеть все из первых рук.
И как бы я ни был болен, я рассматривал это как возможность получить как можно больше информации и
собрать как можно больше доказательств, пока я был там,
и это было очень продуктивно, могу вам сказать.

Итак, 2020 год наступил и прошел,
и я как бы на месте, где я нахожусь, они объявили,
что начнут вакцинацию 6 января 2021 года.
И тогда у меня вроде как появилась идея, на самом деле,  я говорил об этом нескольким людям,
я подозревал, что уровень смертности, скоро взлетит,
потому что он не взлетал,
в тот момент, когда они вставляли иглы в руки, и так и  произошло, он взлетел до небес.
Я бы сказал, около 300 процентов,
нормальный уровень смертности
с того момента, как они ввели иглы в руки.
Это было ужасно.
Это был единственный раз за весь период, за весь  двухлетний период,
когда я, как гробовщик, назвал бы это пандемической  смертностью.
И это продолжалось более или менее 12 недель,
почти как будто кто-то остановился, у них закончилась эта  партия,
и все прекратилось, и стало очень, очень тихо.
И вот что мы видим сейчас - мы видим, что через нас  проходит множество людей, которые умирают от тромбоза,
то есть от аневризмы, инсульта или сердечного приступа.
И что еще более тревожно, это люди всех возрастов. Так,  самым молодым, за которыми я наблюдаю, 23, 28, 32,  33 года,
люди, которые обычно не умирают от тромбоза,
и их большое количество. На самом деле, один из звонков,
есть несколько ключевых звонков, которые я принял от  людей, которые обратились ко мне,
один из них был менеджер морга по имени Ник,
который работает в большой больнице. Он проработал  там почти 30 лет,
в апреле он должен был потерять работу,
потому что они шантажировали людей,
если они не получат "укольчик",то работы не будет.
Надеюсь, теперь это отменили, потому что они пошли на  попятную.
Им не нужны 80 000 ключевых свидетелей, не так ли?
И он сказал мне, что он сопоставляет показатели.
Теперь я должен быть осторожен из-за GDPR,
этих законов, которые они недавно приняли,
есть только столько информации, которую я могу дать,
но как менеджер морга он собирает эту информацию.
И он сказал мне, что в этом году на 600 процентов  увеличилось количество смертей от тромбоза
исключительно среди получателей инъекций.
Это очень похоже на то, что видел я.
В этом году я видел больше смертей от тромбоза.
И я имею в виду, что когда я работал на крупного  работодателя,я работал в Co-operative funeralcare,
которая имеет 60-процентную долю рынка в  Великобритании в похоронной индустрии,
очень крупный игрок,
я редко имею дело с людьми в возрасте 20 лет,
которые поступали к нам в бюро, но такого возраста я  видел в этом году больше, чем когда-либо.
И все они умерли внезапно.
И если вспомнить количество футболистов, спортсменов,
которые внезапно падают замертво на национальном  телевидении от проблем с сердцем,
то это беспрецедентно, и никто, похоже, не хочет этого  признавать.

Я был настолько обеспокоен, что написал главному  коронеру Англии,
потому что моя работа как директора похоронного бюро  заключается в том,
чтобы поднимать тревогу, если у меня есть опасения по  поводу смерти или смертей как таковых.
Я связался со многими людьми, некоторые из них в этом  зале, включая Долорес,
и сказал: "Послушайте, я знаю, что вы в курсе этих  смертей, этого большого увеличения смертей от тромбоза,
что происходит." Я так и не получил никакого ответа. Я  подождал три или четыре недели,
затем снова отправил электронное письмо и, наконец,  получил ответ от секретаря, который гласил:
мы следуем политике правительства.
Итак, они правильно диагностируют эти смерти как смерти  от тромбоза,
и довольно часто эти люди приходят, и им разрезают  лодыжку до бедра,
где они искали тромбоз бедренной артерии,
и в таких местах, как я предполагаю.

Но они не идут дальше этого, чтобы связать это с  прививкой, которую они сделали, возможно, за две недели  до этого,
или даже в одном случае у меня была 28-летняя девушка,
которая умерла через 90 минут после прививки
на той же больничной койке, на которой она была.
И ее родители были в ярости.
И никто не хочет знать, они сказали, ну, это смерть от  тромбоза.
Слышали ли вы об этом? Нет,
но так часто такое происходит,
и только после инъекции генной терапии? Нет.
Итак, история с этой девушкой такова, и я могу сказать,  что ее семья не будет против, если я вам ее расскажу.
Ее положили в больницу для небольшой процедуры.
Они заставили ее лечь туда, сказав, что она подвергается  большому риску, потому что там были пациенты с COVID.
И она неохотно приняла вакцину
и умерла через 90 минут на больничной койке от тромбоза.
так что совершенно очевидно, что убило эту молодую  девушку,
и действительно, она поступила с разрезом от лодыжки  до бедра, где они искали эти тромбозы.
Итак, незадолго до Рождества 2022 года,
как раз перед этим Рождеством, я заболел.
У меня была простуда, которая развилась.
Моя женщина тоже заболела. Мы оба слегли в постель,
потому что почувствовали недомогание, и у меня  началась одышка.
Приехала скорая помощь, состоящая из трех сотрудников,
двух больших парней, которые были очень милы,
и женщины, которая почти сразу же начала ругать меня,
говоря, какой я эгоист.
И это история, которую я слышал от многих людей, когда  они так поступают,
они начинают ругать вас за ваш выбор, с медицинской  точки зрения.
В любом случае, меня отвезли в больницу,
я сначала прошёл сортировку, и там мне сделали три  ускоренных теста.
Все они были отрицательными.
Затем меня перевели в одну из палат,
где утром, это было рано утром, ко мне пришел  консультант, сел на кровать и сказал:
"Так, мы собираемся начать давать вам Ремдезивир".
А я вроде как сказал: "Спасибо, но нет, спасибо".
А он: "Так-так-так, почему?"
и я ответил: "ну, потому что... давайте посмотрим на  клиническое обоснование этого?",
и он ушел. Он даже не хотел вступать со мной в разговор  на каком-либо уровне.
Он знал, о чем я говорю.

Ко мне подошли несколько сотрудников и тихо  поблагодарили меня за то, что я делаю.
Это не обмен любезностями, эти люди знают, что  происходит.
После обеда ко мне подошла молодая женщина, села на  край кровати,
представилась, как ее зовут, она из Оксфордского  университета.
Ну, это необычно, это не обычная практика в больнице.
Она сказала: "я здесь, чтобы предложить вам пару  пробных препаратов, мы пытаемся спасти жизнь, и я  чувствую, что вы можете умереть без них".
Она сказала мне это, и одним из них был барицитиниб, а  другим - тоцилизумаб.
И снова я принял названия этих препаратов.
И я сказал: хорошо, давайте просто подумаем об этом.
Вы можете дать мне их названия,
и элементарный поиск в Google по побочным эффектам  даст вам все, что нужно знать.
И я спросил: "почему вы решили давать
это кому-то с проблемами дыхательных путей?"
и она снова не могла смотреть мне в глаза,
смотрела куда угодно, только не на меня,
и была похожа на девочку и ребенка, которого поймали с  рукой в жестянке из-под печенья.
Она отошла от кровати [и] сказала: "ну, тогда я приду  завтра".
А двое парней, которые сидели напротив меня, были  пациентами COVID,
оба приняли эти процедуры. И я всю ночь лежал без сна,  слушая, как эти парни на искусственной вентиляции легких,  на вентиляции под высоким давлением, кашляют и хрипят,
и время от времени медсестра выходила и кормила  одного из них морфием,
что опять же я считал очень, очень неправильным.
я гробовщик. Я не врач. Но я достаточно разумен и  образован,
чтобы понять, что такое лечение не способствует  выздоровлению.
И я слышал, как эти парни кашляли, хрипели и умирали,
и это стало очевидным,
тогда я понял, что я должен уйти,
потому что они знали, кто я такой,
и чтобы они предложили мне три самых токсичных  препарата,
когда мои статистические данные показывают 78 процентов,
Я пару дней принимал антибиотики и стероиды
и уже достаточно окреп, чтобы попытаться  выписаться.
И после этого началась трехчасовая битва, в которой  меня не выпускали.
Они даже вызвали охрану
и сказали, что арестуют меня как угрозу общественному  здоровью.
И, знаете, это были глупые три часа споров.
И в конце концов, они поняли, что у них нет ни одного  нормального аргумента, а я буду упорствовать.
Они позвонили моей жене, позвонил парень, у меня есть  его имя и запись разговора.
Он был консультантом по респираторным заболеваниям и  сказал моей жене:
"Джон умрет, если покинет палату, через несколько минут",
в попытке удержать меня там и добить.
Я знаю, что так оно и было. Я не дурак.
Так что это было действительно страшно, это было  действительно страшно.
И когда я покинул больницу, на самом деле мне очень  повезло,
и я завел несколько действительно хороших друзей.
Я собирался сказать "контакты", но теперь это нечто  большее, друзья, понимаете,
и они пришли в больницу, Марк Секстон пришел, и  парень по имени доктор Чан.
И они спасли меня, они помогли мне освободиться  из-под стражи, вот что это было на самом деле.
И мне не нужен был кислород, они давали мне кислород,  в котором я не нуждался,
они отчаянно пытались заставить меня перейти на ИВЛ  даже в машине скорой помощи по дороге в больницу,
они пытались вентилировать меня, чтобы убедить меня,  что вентиляция - это путь вперед, когда я попал в больницу,
а я вроде как сказал "нет, нет",
и я действительно чувствовал себя травмированным,
потому что я знал, что происходит.
Нет ничего хуже, чем попасть в больницу,
когда вам плохо, а мне было плохо,
и там есть люди, которым ты должен доверять, которые  пытаются тебя убить.
и это реальность того, что было,
и у меня есть очень хорошая подруга, за чьей мамой я  ухаживал,
которая прошла через точно такой же опыт, почти слово в  слово,
где они были жестоки в машине скорой помощи, у нее был отрицательный тест,
потом они пытались заставить ее принять те же самые  лекарства,
и в конце концов она выписалась,
и они довольно быстро выписывают вас, когда понимают,  что вы не собираетесь принимать эти лекарства.
Но в случае со мной они пытались удержать меня.
Они были довольно запуганы и агрессивны,
и только благодаря тому, что у меня довольно сильный  характер,
и я хорошо знаю, что делают эти лекарства, и знаю,  какова их цель,
я выжил, если быть честным с вами,
потому что, как я уже сказал, я видел, как умирали эти два  парня напротив меня, которые доверяли им [NHS].
И да, это было ужасно, все это было ужасно,
если честно, и у меня нет никакого желания возвращаться  туда снова,
я могу сказать, что лучше бы я умер дома, я думаю.
И это как раз то, где мы сейчас находимся.

Я вернулся на работу примерно через четыре недели.
И я довольно хорошо восстановился, адвокаты, которые  ту меня были,
лечили меня с помощью ивермектина и различных таблеток.
Честно говоря, одной из самых трудных вещей, с  которыми мне было трудно справиться, был туман в мозгу.
И поэтому даже этот доктор Чан составил для меня  таблицу с указанием того, что и когда я должен принимать,
а моя женщина разложила все это по маленьким  горшочкам на утро, полдень и вечер. И обо мне   заботились, мне очень повезло.
И когда я вышел из больницы, у меня было чувство вины  твыжившего,
потому что это очень похоже на бегство из горящего  дома, ты знаешь, что там все еще есть люди, которые  вот-вот умрут,
а я не смог ничего для них сделать.
И это будет преследовать меня вечно,
что я не смог их спасти, понимаете?
И вот в таком состоянии я нахожусь.

Райнер Фюльмих: То, что вы описываете, похоже на фильм  ужасов, но это реальность.

Джон О'Луни: Это был фильм ужасов.
Это было ужасно.
Да, определенно. Я имею в виду, что у меня сильная воля.  Но я чувствую, что это повлияло на меня психически,  стресс от этого,
и я не спал 72 часа, я был слишком напуган, чтобы лечь  спать,
на случай, если кто-то из них что-то введет в меня,  понимаете?
Вы никогда не поймете, пока не окажетесь в таком  положении и не окажетесь в изоляции.
И они не пускают ни родственников, ни адвокатов, чтобы  поддержать тебя. А потом мне пришлось три часа  бороться, задыхаясь, чтобы выбраться,
зная, что если я этого не сделаю, то, скорее всего, умру.
Да, это было ужасно. Это было чертовски ужасно.

Райнер Фюльмих: Боже мой.
Из того, что вы видели, вывод, который вы можете  сделать, выслушав все его показания,
вы тоже считаете, что это преднамеренное массовое  убийство, которое совершается?

Джон О'Луни: Определенно на 100 процентов.
Не на уровне персонала, некоторые сотрудники и я  рассматривали это как возможность, пока я был там,  собрать доказательства.
Так что некоторые сотрудники отстранились.
Другие сотрудники знают о том, что происходит, и они  купились на это,
думая, что это правильно, потому что они делают то, что  им говорят делать.
Другие сотрудники сломлены. Я имею в виду, я  разговаривал с медсестрами,
которые сказали мне, что они выходят на работу, чтобы  попытаться минимизировать ущерб, наносимый  принимаемыми клиническими решениями.
Они плачут по телефону.
я разговаривал с одной девушкой по имени Мишель.
Она проработала 30 лет медсестрой,
очень, очень красноречивая.
Это было [леденящее душу] свидетельство. Я слушал ее  около 40 минут во время телефонного звонка, который  она сделала мне
незадолго до того, как я заболел,
и она сказала, что они делают - они забирают людей в  больницу,
делают им рентген грудной клетки на кровати с помощью  мобильного аппарата, который они возят с собой,
и мне самому сделали рентген с помощью этого аппарата.
Так что я отчасти понимаю, что она имеет в виду.
И на основании этого рентгеновского снимка они  назначали им паллиативное лечение.
Они даже не делали никаких анализов.
И в некоторых случаях их запирали в боковой комнате.
- когда речь идет о гериатрических, то есть совсем  пожилых людях, у которых нет надежды выжить,
она сказала, что ее вечно будет преследовать старик,  который стучал в дверь своей боковой комнаты, которая  была заперта,
умоляя дать ему чашку чая, которую она не могла дать,
потому что врачи не разрешали,
ничего в рот, и этот старик просто умирал от голода.
И это... у меня было бесчисленное количество людей, это  не только одна медсестра,
десятки людей обратились ко мне,
потому что я, очевидно, довольно известен [и] они увидели во мне координатора,
к которому можно обратиться, и это душераздирающе.  Некоторые из историй, которые вы слышите, которые  мне рассказали, останутся со мной навсегда.

Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Г-н О'Луни,
спасибо за ваши показания, сэр.
Вы упомянули нечто весьма интересное,
где вы в некотором смысле разделили и разграничили  персонал, который точно знает, что происходит?

Джон О'Луни: Да
Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Они просто выполняют приказы.
Джон О'Луни: Да.

Декстер Л-Дж. Ryneveldt: И потом, вы упомянули, что есть  сотрудники, которые знают, что происходит.
И именно эти люди в некотором смысле подталкивают нас  к такому нарративу.
Так что в первой группе, типа: да, это то, что я должен  делать. Я знаю, что это неправильно,
но я просто должен это сделать. У меня нет выбора.
Джон О'Луни: Да.

Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Итак, вопрос, который я хочу  задать вам, сэр,
учитывая, что мы говорим о естественном праве, и с точки  зрения справочного материального права для этого  Большого жюри,
все сводится к тому, что каждый из нас, каждое  человеческое существо
может различать добро и зло.
Не скажете ли вы тогда,
что единственная причина, по которой мы, человечество,  так сильно втянуты в эту евгеническую тенденцию,
заключается в том, что у нас есть сотрудники, которые  знают, что это неправильно,
но они в основном просто идут на это.
Согласны ли вы с этим утверждением?
Не пора ли этим сотрудникам сказать:
"Знаете что, я знаю, что это неправильно, я не собираюсь  продолжать делать то, что я знаю, что это неправильно",
потому что, если они смогут дойти до этого, мы как  человечество сможем противостоять этим силам,
которые на самом деле хотят убить человечество.
Не думаете ли вы, что настало время, и я хочу сослаться  на вас, что когда дело дошло до Нюрнбергского процесса,
и одним из оправданий было - "я просто выполнял  приказ".
Так не пора ли этим конкретным сотрудникам в любой  больнице мира сказать,
что настало время, когда мы должны сказать: "Нет, здесь  мы проводим черту"?

Джон О'Луни: 100 процентов,
и я думаю, интересно, что вы упомянули об этом,
потому что я думаю, что многие из них, от 80 до 100 тысяч  сотрудников Великобритании сказали нам об этом  непроизвольно,
потому что они находятся на самом переднем крае этой  смертельной пандемии,
и все же они скорее предпочтут бросить свою карьеру,
чем принять меры защиты.
Разве это не совпадает с тем, что вы только что сказали?
Они сказали нам об этом без слов.
они скорее потеряют работу, чем примут меры защиты,
потому что они воочию видят, что это делает с людьми,  которые умирают у них на глазах.
почему бы вам не захотеть воспользоваться этой защитой?
80 000 сотрудников NHS предпочли бы бросить свою  карьеру до такой степени, что правительство пошло на  попятную,
потому что они знали, что у них будет 80 000 свидетелей,
а у нас нет достаточно большой комнаты для зума.
Декстер Л-Дж. Ryneveldt: Так что же, по-вашему, должно  произойти, и я прекрасно понимаю,
что вы сейчас говорите о 80-100 тысячах,
которые говорят: "Нет, мы готовы к этому", и они на самом  деле те, кто находится на правильной стороне истории.
А потом у нас есть те, кого вы упомянули, они знают, что  это неправильно,
но они продолжают делать то, что делают.
Что должно быть, что должно произойти с этими людьми?

Джон О'Луни: Я думаю, что ответственность, как только вы  начнете заставлять людей отвечать за свои поступки,
и они окажутся в суде,
некоторые из них сломаются и начнут указывать пальцем.
Потому что такова человеческая природа, и так поступают  люди, не так ли?
И, возможно, когда история повторится, подобно  Нюрнбергскому процессу, их единственной защитой
будет: "Я делал то, что мне сказали делать".
Такова реальность, знаете ли. Времена меняются, люди -  нет.

Декстер Л-Дж. Рюневельдт: Большое спасибо. Спасибо.

Джон О'Луни: Всегда пожалуйста, и спасибо всем вам.
Я чувствую себя привилегированным, находясь среди вас.

Райнер Фуэлльмих: Спасибо, Джон. Это было очень сильное свидетельство.
Джон О'Луни:   Спасибо.
Оно тронет многих людей. Оно повернет их в правильном   направлении, я уверен.

Джон О'Луни: Честно говоря, мои показания - это,   пожалуй, самое весомое доказательство, которое я могу предложить.

Райнер Фюльмих: Лучше и быть не может.

Райнер Фюльмих: Спасибо.
Джон О'Луни: Благослови вас всех Господь. Мне пора   идти, потому что у меня есть обязательства.
Спасибо всем. И да благословит вас всех Бог.
Я уверен, что мы победим. Посмотрим, сможем ли мы   добиться справедливости. Да благословит вас Бог.

Райнер Фюльмих: Мы сделаем это.
Декстер Л-Дж. Рюневельдт: Большое спасибо, сэр.
Райнер Фюльмих: Большое спасибо.

Теперь, поскольку уже очень поздно.
Есть ли какие-либо комментарии, которые вы, Майк, Томаз  или Соня, хотели бы добавить к этому?
Меняет ли это какие-либо ваши взгляды, которые вы  высказали ранее? Или это подтверждает то, что вы уже  сказали? И Делорес, конечно. Итак, похоже, что
Майк:: и Долорес, конечно, так что, похоже...
N. Ана Гарнер: Майк, вы отключили звук. Я думаю, ты пытался что-то сказать.
Майк Йидон: Да, я просто хотел добавить к тому, что, я  думаю,доктор Четти очень подробно проиллюстрировал ,
что, я думаю, стоит сказать.
И я часто говорю это людям: не бойтесь вируса.
Это, вы знаете, это средний тип вируса,
мы теперь знаем, что коэффициент смертности от  инфекции, конечно, нынешний штамм приближается к  гриппу.
И если он приближается к гриппу, пожалуйста, люди из  жюри,
тогда мы не должны предпринимать необоснованные,  деспотичные, тоталитарные шаги.
И это не только схоже по смертности с гриппом,
но и хорошо поддается лечению. И существуют  различные протоколы лечения, ранние методы лечения,
вы об этом узнаете.
Но то, что привлекло меня как опытного специалиста в  области исследований и разработок в эту игру, и я думаю, очень рано в Великобритании,
было то, что я заметил, что правительство и их советники  лгут нам.
На самом деле, я думаю, я дал много интервью, в  которых я рассказывал о лжи COVID,
и они говорили нам, что этот вирус намного серьезнее,  чем он есть на самом деле.
А затем говорили нам о том, что мы должны делать то, что  не соответствует действительности,
например, маски, локдауны, закрытие границ, закрытие школ,  массовое тестирование.
И я просто хочу обратить внимание людей на то, что до  2019 года у всех стран был план готовности к пандемии,
который не предусматривал ничего из перечисленного.
План готовности к пандемии на сайте ВОЗ и на сайте  Великобритании просто гласил:
если у вас есть симптомы, оставайтесь дома и чаще мойте  руки. Ничего другого,
ничего другого никогда не использовалось. И все же,
я указываю людям на то, что в марте 2020 года все  страны отбросили эти простые, проверенные временем  планы,
и приняли один и тот же набор безумных репрессивных  мер,
которые в значительной степени продолжают действовать  и по сей день, они как бы вписали их в глобальное сознание.
Но, как я, кажется, указывал вам, ни одна из этих мер не  была подтверждена,
все они были проанализированы в 2019 году учеными ВОЗ,
вы можете найти этот обзор, и они проверили, они  показали, что маски были проверены и не оказывают  никакого влияния на передачу респираторного вируса.
И что закрытие школ, закрытие границ, закрытие  предприятий также не повлияло на передачу вируса.
И это потому, что единственные люди, которые являются  хорошим источником передачи вируса, - это люди с  симптомами.
А когда у людей симптомы, они обычно остаются дома и  не выходят на улицу.
Поэтому я обращаю на это внимание людей, потому что  единственный возможный способ -
десятки и десятки стран одновременно отбросить планы,  которые они использовали десятилетиями, и принять  набор безумных мер,
которые не работают, и многие из которых, как было  доказано ранее,
в предыдущем году, не работают, и все они приняты  одновременно. Я боюсь, что это могло произойти
только в том случае, если бы у вас был наднациональный  план, чтобы сделать это.
Так что не надо бояться вируса, он излечим,
надо бояться мер правительства, которые не имеют  доказательств, и все они делают это одновременно,
так что это ложь. Мы не будем говорить об этом сегодня.
Но второй риск, которого вам следует бояться, а не  вируса, - это вакцины.
И я боюсь, что третий риск, который пугает меня не  меньше, чем два других, это наша общая
пассивность, и как граждане свободных стран мы  принимаем эти меры, которые мы не должны принимать.
И я рад видеть, что люди в Канаде, в частности, говорят,  что с них хватит, [и] совершенно справедливо.
Пока мы все не покажем, что с нас хватит, люди, которые  привели к глобальной лжи,
о которой я уже говорил, я думаю, будут продолжать  давить,
они будут продолжать давить, и если вы будете просто  ждать, пока это пройдет, это никогда не пройдет.
Но только очень кратко, [были] прекрасные презентации  ранее по PCR,
и я действительно хочу просто отметить несколько вещей.
Во-первых, существует очень много видов респираторных  вирусов,
у людей может быть множество симптомов, которые  часто могут быть очень похожими.
Поэтому люди говорят мне: ну, если эти тесты COVID, тесты  ПЦР ненадежны,
то почему мой дедушка умер?
И я отвечаю: ну, у них были симптомы, почти наверняка с  чем-то другим.
И у вас может быть ложноположительный результат от  людей,
у которых вообще нет симптомов, и они точно не больны  этим конкретным вирусом.
Поэтому стоит помнить, что обычные респираторные  вирусные инфекции,
с которыми мы все знакомы на протяжении нашей жизни,
все еще существуют. Так что введение этого неточного  ПЦР-теста при положительном результате не означает,
что вы все внезапно заболели КОВИДом.
У вас, вероятно, все еще могут быть грипп, риновирусы,  аденовирусы и коронавирусы, между прочим.
И затем, если очень коротко продолжить тему плохого  массового тестирования,
я специализируюсь на системе Великобритании,
потому что именно там я жил.
И я давил, давил и давил, и не мог заставить людей,  занимающихся массовым тестированием,
согласиться с тем, что существует процент  ложноположительных результатов любого теста.
Каждый тест, если вы делаете это в больничных  лабораториях,
вы всегда хотите знать, каков процент  ложноположительных результатов,
операционный процент ложноположительных результатов.
Вы должны знать, что это такое в том контексте, в котором  вы это делаете.
И некоторые из суперлабораторий в Великобритании,  проводящие очень большое количество тестов, в  конечном итоге сотни тысяч тестов в день,
никогда не признавали, что какая-то часть этих  положительных тестов была ложной.
И они объявляли только положительные результаты как показатель.
Вот сколько было случаев.
И это означает, что если у вас был 1 процент  ложноположительных результатов, и вы протестировали  миллион человек,
то вы получите 10 000 случаев.
Но на самом деле чистый процент ложноположительных  результатов равен нулю.
Таким образом, плохая лабораторная техника в  Великобритании,
в лабораториях с большим количеством пациентов, они  также набирали людей, и это, должно быть, верно во  всем мире,
они набирали людей для проведения этих тестов,
которые не были должным образом обучены как  диагносты.
Обычно они имели научную степень,
им не обязательно было работать в лаборатории, их  учили пользоваться пипетками,
поскольку, как сказал профессор Каммера,
если у вас плохая техника пипетирования, вы можете  легко загрязнить свою рабочую зону,
даже если в клинических образцах было небольшое   истинно положительных результатов.
Плохая техника загрязнит вашу рабочую зону.
И я думаю, что именно поэтому они намеренно нанимали  людей, которые не очень хорошо разбирались в том,
что они делают, и должны были показывать им, что делать,
почти зная, что эта плохая техника увеличит количество  ложноположительных результатов.
Один мой друг даже работал в одной из таких  лабораторий, очень опытный ученый в области ПЦР,
и я спросил его после этого:
"Как вы думаете, если судить по технике, которую вы  наблюдали, каков был бы процент ложноположительных  результатов только из-за плохой техники?"
Он посмотрел на меня и сказал:
любое число, какое вам нравится... 115, я не знаю.
Он сказал, это настолько плохо.
Вы должны полностью игнорировать статистику,
выходящую из этой лаборатории, а она была самой  большой в Англии в то время.
Так что, наверное, мне больше нечего сказать, но я  надеюсь, что люди,
если они прислушаются к тому, что я говорил в прошлом  и свяжут это с сегодняшним днем,
поймут, что нам лгут, что меры, которые вводятся,  неуместны, наносят ущерб экономике, нашему обществу.
И что мы должны бояться этого, а не вируса,
который очень хорошо поддается лечению, потому что  если мы в конце концов не восстанем мирно, но массово и  не сбросим
этот деспотичный режим, я просто не думаю, что мы  когда-нибудь вернем себе свободу.
Райнер Фюльмих: Спасибо. Спасибо, Майк. Я думаю, что  это окажет большое влияние на многих людей.
Поскольку это жюри народа, мы верим, что это окажет  влияние в том смысле, что они начнут восставать,
потому что это кажется единственным решением того, с  чем мы сейчас сталкиваемся.
После всего, что я услышал сегодня, мы должны  обратиться к народу, к народному жюри, остановить это.
Теперь, поскольку уже очень поздний час, я хотел бы  попросить вас, Томаз, оставить ваше заключение на после  вакцинации,
потому что это еще одна важная вещь.
И после этого, я думаю, будет еще более разумно, чем  сегодня, подвести итоги того,
что мы наблюдаем,
в соответствии с тем, что мы услышали сегодня, в частности.
Вы не против, Томаз?
Томаз: Да. Хорошо. Я буду там. Хорошо.
Райнер Фюльмих: Большое спасибо.
Теперь, если нам не нужно больше ничего спросить у  наших экспертов,
я бы предложил прервать слушания до следующей  субботы,
когда мы продолжим вакцинацию. Все согласны?
Декстер Л-Дж. Райневельдт: Я не против. Большое спасибо.
Райнер Фюльмих: Большое спасибо. И спасибо всем, кто  присоединился к нам и помогает в этом стремлении  остановить пандемию и привлечь к ответственности в суде  всех тех,
кто несет ответственность за эту пандемию. Спасибо вам  большое, большое спасибо.
N. Ana Garner: Спасибо. Большое спасибо.
Райнер Фюльмих: Спасибо, Ана.
Проф. д-р Долорес Кэхилл: Большое спасибо.
Райнер Фюльмих: Спасибо всем. Мы увидимся с вами в  следующую субботу. Спасибо, Долорес.